Отличница для шеф-повара - Екатерина Котлярова Страница 17

— Я пробовала всё. Мне не хочется, правда, — пытаюсь оправдаться я.

Есть действительно не хочется. Хочется сидеть и любоваться тем, как ест мой мужчина. Знаю, что он не похвалит мои кулинарные способности, но по тому, как быстро исчезает еда с его тарелки, понимаю, что ему нравится.

— Пробовать недостаточно, чтобы наесться. Ешь.

Я послушно взяла вилку. Мужчина кушал, внимательно наблюдая за тем, чтобы я не отлынивала. Пересиливая себя, впихивая салат в себя, вдруг осознаю, что я действительно голодна. Сама не замечаю, как сметаю всё с тарелки и тянусь за добавкой. Андрей удовлетворённо улыбается, отламывает от курицы самый сочный кусок мяса и подносит к моему рту. Я открываю рот и съедаю мясо, жмурясь от удовольствия. В доме родителей мне не разрешалось ничего есть после пяти вечера. Порции всегда тщательно рассчитывались по граммам и калорийности. И сейчас, в полпервого ночи, я сижу на маленькой кухне с мужчиной своей мечты и ем всё, что мне хочется. Новая волна любви и нежности к этому мужчине поднимается в душе. Она настолько большая и сметающая на своём пути, что становится страшно. Страшно, что Беркут разочаруется во мне. Страшно, что найдёт кого-то умнее, старше, красивее. Страшно раствориться в другом человеке, которого знаешь меньше недели. Но я плюю. Плюю на всё. Неважно, что будет завтра. Важно быть счастливой сегодня и наслаждаться каждым моментом. Дышать полной грудью.

Я вдруг вспомнила про подарок и вскочила из-за стола, бросаясь в коридор. Достала запонки из кармана куртки и вернулась на кухню. На открытой ладошке протянула подарок мужчине. Андрей отложил вилку и молча накрыл мою руку ладонью. Посмотрел в мои глаза и улыбнулся благодарно:

— Спасибо, Искорка.

— Я подумала, что подарок должен быть символическим. Надеюсь, что тебе понравился.

— Очень понравился. Будут носить по праздникам.

Мужчина положил запонки на стол. Поцеловал середину моей ладошки и прижался к ней щекой.

— Все свои деньги на подарок потратила? — укоризненно спрашивает он.

— Только стипендию, — признаюсь я. — А вообще не прилично спрашивать о цене подарка, — говорю строго.

— Насчёт стипендии… что ты решила по поводу университета? — серьезно спросил он.

— Я бы забрала документы, но даже приходить туда не хочу. Поэтому просто буду прогуливать и не сдам экзамены, тогда меня отчислять автоматически.

— Тебе надо учиться, Юль, — нахмурился Андрей. — Высшее образование важно. Я, как мужчина, буду обеспечивать тебя и наших детей, но пойми, моя работа небезопасна. Если со мной что случится, то ты должна иметь возможность обеспечить себя сама.

— Я понимаю, — сердце сжимается. — Но мне не отдадут документы. Ректор университета знакомый моего отца. Он обязательно ему позвонит и сообщит. Я боюсь. Родители могут меня забрать домой и насильно выдать замуж.

— Я попробую решить этот вопрос, — кивнул Андрей. — Ты сама определилась, кем ты хочешь быть?

— Журналистом. Я всегда хотела быть журналистом. Но кто меня спрашивал? — я горько усмехнулась.

— Я спрашиваю.

Я благодарно улыбнулась:

— Для меня это очень важно. Спасибо.

— На бокс тебя против воли отправили? — спросил мужчина хмуро, поглаживая мои руки, которые ещё были покрыты синяками.

— Нет. Моя бабушка отдала, когда узнала, что меня бьёт отец. Она должна была написать завещание, поэтому отец тогда был как шёлковый. Делал всё, что она говорила. Бабушка меня любила очень, — я быстро заморгала, прогоняя слёзы. — Забирала к себе на всё лето. Она всё делала для того, чтобы я была счастлива. Предложила мне пойти на бокс, чтобы я всегда могла за себя постоять. Но она умерла от инсульта три года назад. Больше некому меня защищать.

Мужчина молчит, прижимая меня к себе крепче. Он по-прежнему сидит на стуле, обнимает меня за талию и головой прижимается к моей груди. Ладошками глажу короткие волосы на его затылке. Это меня успокаивает.

— Я один раз ударила его, когда он поднял на меня руку. Он тогда отлетел, как мешок осел на пол и зарыдал. Он был смешон и отвратителен. Потом он вызвал охрану. Они меня скрутили, а отец сказал, что если я ещё хоть раз его ударю, то он отдаст меня охранникам. Пятерым. Выбирать не приходилось, — я говорю спокойно и без эмоций.

Всё слёзы я уже выплакала. Что я могу сделать, если я родилась в семье моральных уродов? Хоть и говорят, что дети сами выбирают своих родителей, я в это не верю. Разве могла я сама выбрать их?

Я много плакала и проклинала судьбу за то, что она подарила мне таких родителей. В подростковом возрасте не раз задумывалась над тем, чтобы наглотаться таблеток или вскрыть вены. Но вспоминала о бабушке. О её слабом сердце. И продолжала жить. Продолжала делать вид, что я счастлива.

И вот я вырвалась из этой золотой клетки. Сбежала. Живу на окраине города в обшарпанном доме, в подъезде которого выбиты всё лампочки и воняет котами. Но места уютнее я не видела никогда. Тут мой дом. Тут моё счастье.

— Андрей, — зову я, нарушая затянувшейся молчание. Мужчина поднимает на меня глаза. — Я… мне кажется, что я люблю… тебя… — говорю с паузами, боясь так открыто признаться в тех чувствах, что теплятся в самом сердце.

Я жмурю глаза, в которых вдруг скапливаются слезы от эмоциональности этого момента. Мужчина шумно выдыхает и усаживает меня к себе на колени. Горячие губы ласково собирают слёзы с моих щёк. Нежные руки поглаживают по плечам и спине, заставляя выгибаться в пояснице от приятных ощущений. Мужчина ничего не отвечает, но я отчего-то знаю, что он никогда не будет шептать мне этих глупостей. Знаю, что в нашей паре я буду той, кто говорит о чувствах. А Андрей… мой мужчина будет молчать и делать… доказывать свои чувства поступками. Его любовь она в мелочах. Гораздо более значимых чем слова. Мой хороший не привык показывать свою слабость и уязвимость. А я стала его слабым местом, его уязвимостью. Он будет делать всё, чтобы защитить меня от бед. А я буду делать всё, чтобы он был счастлив.