Замуж – никогда - Таня Винк Страница 17

— А ты нас не познакомишь? — Надя вскинула красиво изогнутую бровь и покосилась на Аню.

Дима бросил на сотрудницу взгляд, полный упрека, но она даже глазом не моргнула и расплылась в улыбке.

— Аня, познакомься, пожалуйста, это моя коллега Надя, — сухо сказал он, злобно косясь на бывшую.

— Очень приятно. — Надя кивнула.

«А ты та еще стерва», — подумала Аня и вложила в ответную улыбку всю слащавость, на которую была способна.

«А ты не такая уж серая мышка, какой кажешься с первого взгляда», — сверлила Надя глазами свою соперницу.

— До свиданья, — сказал ей Дима и увлек Аню к пешеходному переходу.

В кафе было шумно, но их это не испугало — всю дорогу они ничего не видели, мало говорили и оба хотели одного — сесть в укромном уголке и смотреть друг другу в глаза…

Четыре часа пролетели как одно мгновение.

— Неужели уже начало десятого? — Аня с недоверием взглянула на стрелки часов. — Хм… Да, действительно. — Она испуганно вздрогнула. — Я не позвонила Женьке! — Девушка вынула из сумки телефон. — Девять пропущенных звонков, а я ничего не слышала… — Аня почувствовала себя виноватой и нажала кнопку вызова.

Брат ответил мгновенно:

— Я уже не знаю, куда бежать! Ты где?

— Я… в кафе напротив библиотеки Короленко.

— А почему ты не звонила? Я же просил! Почему ты не отвечала на мои звонки?!

— Женечка, прости, я не слышала, — лепетала Аня, — тут музыка, шумно…

— Ладно… Хорошо, что позвонила, — серьезным тоном сказал Женя. — Когда дома будешь?

— Скоро.

— Знаю я твое «скоро»! Надеюсь, он тебя проводит?

— Конечно.

— Ладно, давай, я жду…

Аня положила телефон в сумку, и у нее на душе заскребли кошки — она совсем забыла о Женьке! Такое с ней впервые!

— Что, выговор получила? — Дима улыбнулся, но его улыбка показалась Ане грустной и растерянной.

— Ага.

— Еще посидим?

— Нет, — ее улыбка была виноватой, — мне надо идти.

— Тогда пошли…

Аня встала, повернулась лицом к двери и почувствовала на затылке его горячее дыхание. Она обернулась и встретила его взгляд. Дима нежно взял ее за локоть. Она вздрогнула, и горячая волна скатилась от затылка к бедрам. В животе вдруг запорхали бабочки. Аня порывисто вздохнула. Дима отпустил ее руку, но она еще долго чувствовала его прикосновение — кожа буквально горела в том месте, где только что были его пальцы…

На улице, пройдя несколько метров, они остановились. Не сговариваясь. Он молча изучал ее лицо. Она молча изучала его лицо. Они не видели прохожих, не замечали автомобилей — жизнь вечернего города набирала силу, но для них она не существовала. Легким касанием пальцев Дима провел по ее скулам, подбородку, шее, как будто хотел узнать, из чего она сделана. С каждой секундой ему было все труднее смотреть на Аню, и он, медленно опуская веки, приблизился к ее губам.

Девочка не такая, как все

Инна тяжело переживала смерть мамы, и ее горе усугублялось чувством вины — отца она любила больше. Вот если бы она так же сильно любила маму, может, та и не умерла бы? Чем дальше, тем чувство вины все крепче опутывало сердце девочки. А однажды Саша взял ее за руку и спросил:

— Инночка, ну скажи, что с тобой происходит?

Она сказала, заплакала, а он… Он обнял ее и поцеловал. В губы. Его губы пахли борщом. Саша сказал, что у нее очень доброе сердце, что тетя Валя все видит, он точно это знает, и не обижается на нее. Да, Саша был особенным мальчиком, из-за болезни. Она не озлобила его, как многих, даже наоборот, в нем было много сострадания и жалости к людям, животным, птицам. Даже к муравьям — он всегда осторожно обходил муравьиные дорожки. И на мир он смотрел не так, как большинство людей, а гораздо глубже. Он с детства понимал, что в жизни важно, а что — сущие пустяки. Частенько Инне казалось, что его душа лет на тридцать старше тела, и девочка светилась от переполнявшего ее счастья, что такой замечательный парень дружит с ней! А его семья, уходящая корнями в добропорядочные немецкую и украинскую семьи, любила Сашку больше сестрички, родившейся здоровенькой и крепенькой, но она на это не обижалась.

— Никогда не молчи, всегда говори, что у тебя на душе. — Сашка улыбнулся и прижался лбом ко лбу Инны. Его горячее дыхание обожгло ее лицо. — Инночка, я всегда буду с тобой, я… я люблю тебя.

В первое мгновение Инна испугалась, отпрянула и замерла, но давно влюбленное сердечко подсказало ей, что пора признаться, и она прошептала:

— Я тоже… тебя… люблю.

Вот так Сашка помог ей справиться с потерей мамы, и оба были уверены, что никогда друг друга не потеряют. Но пророчество о том, что Инночке жить только с Сашкой, не сбылось.

Они планировали учиться дальше. К девятому классу Саша не только улучшил успеваемость, но и стал говорить довольно внятно, меньше тряс головой, при письме ручку уже не подталкивал. Видя это, родители решили на летних каникулах отвезти его в санаторий в Карпаты — там его обещали хорошенько подлечить.

Вернулся Саша совсем другим, не тщедушным мальчишкой, а почти мужчиной. Инночка даже похорошела от счастья, но вдруг в селе появился слух, что родители Саши подали заявление на выезд из страны. Сельчане затаили дыхание: неужели евреев просмотрели? Оказалось, не евреев, а немцев: мама Саши была стопроцентной немкой; ее родители ненавидели Гитлера и убежали в СССР еще в конце тридцатых годов прошлого века. Бабушка Саши всю свою короткую жизнь проработала поваром в заводской столовой и перед Второй мировой войной была обвинена НКВД в заговоре, целью которого было отравить рабочих завода. Бабушку расстреляли, а ее муж, горный инженер, недолго думая сбежал с дочкой, Сашиной мамой, в Луцк, устроился на работу бухгалтером в овощной магазин, женился на украинке и взял ее фамилию. После войны они переехали в Харьков, где Сашин отец продолжал работать по специальности в институте проектирования шахт. Жили они в селе, неприметно, и он потихоньку искал родных. И нашел их в Западной Германии.

Расставались Саша и Инна тяжело, плакали и до последней секунды держали друг друга за руки. Летало между ними, ничего и никого вокруг не замечающими, «…пиши… мы обязательно встретимся… я буду скучать…». Микроавтобус тронулся, Сашка высунулся из окна и крикнул:

— Инна, не забывай меня! Мы скоро увидимся!

В клубах пыли и выхлопного газа девочка побежала за автобусом.

— Инночка! Инна! Я люблю тебя!

Эти слова опалили ее душу. В них звучало самое страшное — горечь неминуемого расставания. Инна остановилась на мгновение, а затем снова побежала.

— Саша! Саша! Я люблю тебя! Саша! Не уезжай! Саша!

Но он уехал, и она осталась на дороге одна.