Дерзкое обольщение - Меллисент Гэмильтон Страница 17

— Придется отменить, — безжалостно ответил он.

— А если я не хочу отменять? — все еще пыталась она сопротивляться.

— Все равно отмени. Я приеду в семь.

— Ты когда‑нибудь заранее ставишь своих партнерш в известность о своих планах?

Лицо Рикардо расплылось в ухмылке.

— Они во всем угождали мне — и имели на то основание.

Намек был совершенно прозрачный, и Дорис не знала, куда спрятать взгляд.

— Конечно, — мстительно сказала она. — Ты богат, гоняешь на дорогом автомобиле, шикарно одеваешься, да к тому же красив как падший ангел. Но поверь: ты можешь быть лысым, уродливым, неряшливо одетым и старым, и эти же самые женщины будут снова и снова тебе угождать… Вернее, твоему тугому кошельку.

Рикардо задумчиво почесал затылок.

— Если это комплимент, то он в равной степени относится и к тебе, — точнее, к твоему кошельку и кошельку твоего отца.

Дорис промолчала. Она снова оказалась в нокауте.

— Что‑то мы сегодня чересчур много шумим, — с деланным смехом произнесла она.

— Наоборот, мы сегодня деловые, как никогда. Мы уже выяснили, что не гоняемся за чужими кошельками, остается лишь выяснить — а чего же мы, собственно, хотим… Спокойной ночи, дорогая. Я посижу в машине и уеду, как только у тебя в окне загорится свет.

— Спокойной ночи! — злобно пробормотала Дорис, зажигая свет в квартире и без сил падая на диван. Интересно, если она согласится лечь с ним в постель, каков он… Нет! Об этом лучше не думать. Черт бы тебя побрал, синьор Феррери! — проведя кончиком языка по опухшим губам, подумала она. Чтоб тебе провалиться!

— Опаздываешь, — язвительно сказала Дорис, открывая Рикардо дверь.

Тот небрежно бросил взгляд на циферблат золотых наручных часов «Ролекс».

— Всего‑то на семь минут. Надеюсь, это не криминал?

Дорис сама оделась всего лишь две минуты назад, но Рикардо об этом, разумеется, не сказала.

— Я умираю от голода, — капризно объявила она, и это было чистейшей правдой. — И вообще я злая, как черт.

— Что, тяжелый день был?

— Пересказать его по минутам? — с иронией поинтересовалась она.

— Если не затруднит.

Вспомнив все передряги этого бестолкового, хаотического дня, Дорис состроила гримасу.

— Во‑первых, утром я проколола шину и вынуждена была собственноручно менять колесо. В результате я опоздала к Жискару и сбила его график, это во‑вторых. И дальше все шло так же вкривь и вкось. Одежда оказалась не того размера, Жискар пришел в ярость, разорался, Моника огрызнулась, и дошло чуть ли не до рукопашной. — Дорис тяжко вздохнула. — Я уже не успевала на ленч, а по дороге в школу манекенщиц обнаружила, что шина на колесе, которое я поставила утром, сдулась, а значит, до центра надо добираться на такси. Опоздать в школу манекенщиц — просто немыслимо, но еще более немыслимо поймать в промежутке между пятью и шестью вечера свободное такси. Погоди, куда ты меня везешь на сей раз?

— К себе в гости.

— А ужин?

— Ты забыла, что перед тобой дипломированный шеф‑повар?

Дорис подавила вздох. Она предпочла бы ресторан, но боялась, что он сочтет ее трусихой.

— Так ты сегодня весь день провел на кухне? — поинтересовалась она, наблюдая, как машина Рикардо въезжает в свободный ряд на автостоянке возле впечатляющего высотного здания. — А я думала, ты как нормальный трудоголик, не вылазишь из офиса и колдуешь с курсами акций.

— У меня три офиса, и один из них оборудован прямо на дому. При сегодняшних средствах коммуникации дела можно решать не выходя из дома. Постучал по клавишам и стал богаче на миллион. — Он помог ей выйти из машины и захлопнул дверцу. — Рестораном у меня заведуют настоящие знатоки своего дела, и я приглядываю за ним, лишь когда есть время и настроение. Что касается дня, проведенного на кухне, то приготовить ужин на две персоны — для профессионала труд невеликий.

Квартира Рикардо располагалась на верхнем этаже сорокаэтажного небоскреба и поражала своим великолепием. Отделка комнат была выдержана в бежевых, кремовых, коричневых и голубых тонах, мягкая мебель — в шоколадно‑коричневых чехлах, а стены украшены яркими и, судя по всему, очень ценными панно. — Чувствуй себя как дома, — небрежно бросил ей Рикардо, сразу направляясь к бару. — Смешать тебе коктейль?

Дорис подумала, что к ужину наверняка тоже будет вино и вообще с этим типом надо держать ухо востро: как бы он ее не подпоил.

— Лучше минеральную, — сказала она.

— Так безопаснее? — с понимающей улыбкой спросил Рикардо.

Глаза их встретились, и Дорис с вызовом ответила:

— Ас какой стати я должна тебе доверять?

— Итак, будем держать круговую оборону, — иронически констатировал Рикардо. — Ты будешь чувствовать себя свободнее, если я дам тебе гарантии неприкосновенности?

Пожалел волк козу, усмехнулась про себя Дорис. Речь уже пошла о гарантиях. Держи ухо востро, девочка!

— Ты хочешь сказать, что мы наконец‑то можем побыть самими собой, то есть посторонними друг другу людьми? — невинно спросила она.

— Понимай это как угодно, — сухо отозвался Рикардо, и в голосе его проскользнула досада.

Дорис воспитывалась в лучших частных пансионах, где ее учили быть спокойной и воздержанной. И тем не менее в обществе Рикардо Феррери она либо бросалась в ярость, либо комплексовала, как девочка‑подросток. Вот и сейчас она абсолютно не знала о чем говорить.

— Расскажи что‑нибудь о себе, — сказал вдруг Рикардо, передавая ей бокал с водой.

— Всю историю жизни от рождения до сегодняшнего вечера? — насмешливо спросила Дорис. — Про бегство от первого мужа тоже рассказать?

— Твой бывший супруг мне совсем не интересен, — сухо ответил Рикардо, и глаза его зловеще блеснули. У Дорис холодок пробежал по спине. В темно‑синем костюме, в белоснежной рубашке с шелковым галстуком цвета морской волны Рикардо выглядел как процветающий коммерсант из рекламного ролика — уверенный в себе, хищно грациозный, весь преисполненный ощущения собственной силы. И весьма, весьма опасный. — Куда интересней узнать, что заставило тебя стать манекенщицей, — продолжил он.

— Случай, — беспечно пожала плечами Дорис. — Три года назад, сразу после того, как я вернулась в Австралию, мы с подругой пришли на показ мод в универсальный магазин, владелицей которого была мать другой нашей подружки. Одна из манекенщиц заболела, а у меня, как выяснилось, оказался тот же рост и размер. Не успела я опомниться, как на меня надели какой— то немыслимый наряд и вытолкнули на подиум. И я вдруг поняла, что именно для этого рождена.

— Да и гонорары, видимо, у тебя неплохие.