Возвращение домой - Шэрон Кендрик Страница 17

Она выскочила из машины Марко и помчалась к дому матери, как будто за ней гнались все демоны ада. Да так оно, наверное, и было. Мать испугало побледневшее лицо дочери.

— Шелли, что такое? Что происходит?

— Ничего не происходит! — Шелли всхлипнула. — Ничего!

— Но…

— Оставь меня в покое, мамочка, — взмолилась она. — Пожалуйста!

Пошатываясь, она вошла в ванную, заперлась там, сбросила с себя всю одежду и начала яростно мыться. При этом она так натирала себя мылом, что это было похоже на самоистязание.

Одежда казалась ей грязной; Шелли чувствовала, что никогда не сможет ее надеть. Поэтому она затолкала все в пакет и уже направлялась с ним к мусорному баку, когда из темноты к ней шагнула высокая фигура.

Она начала виновато:

— Д-Дрю…

Голос изменял ей.

— В чем дело, Шелли?

Низкий, тихий, холодный голос. Она еще никогда не слышала, чтобы он говорил таким тоном.

— Н-ни в чем, — чересчур беззаботно ответила она.

— Вот как? Ты очень бледная… Посмотри, у тебя дрожат руки.

— Да… Холодно…

— Да, — подтвердил Дрю. — Холодно. В такой холод не обязательно выносить мусор.

Вот тогда ей следовало выложить все. Выпалить все и выслушать все упреки и проклятия, которые он мог произнести. А потом, может быть, заслужить его прощение. Но она боялась. Шелли пугало то, что она совершила, и тогда она выбрала самый худший путь.

— Понимаешь… — Она нервно облизнула губы. — Я хотела помочь маме.

— Как мило. — Молчание. — Что ты выбрасываешь? — вдруг спросил он.

Шелли вздрогнула.

— Что?

— Ты слышала мой вопрос. Я спросил: что ты несешь выбрасывать?

Тут она совершила страшнейшую ошибку — она попыталась избавиться от пакета.

— Неужели ты интересуешься нашим домашним мусором, Дрю?

— Ты не скажешь?

— Дрю!

— Покажи.

— Дрю…

— Покажи.

Она отвернулась. Сердце ее стучало так, что у нее мелькнула мысль о смерти. Но она не услышала, как шуршит пластиковый пакет, который Дрю извлек из мусорного бака. Она вновь повернулась к нему. Последняя надежда еще оставалась в ней, и она взмолилась о том, чтобы ей был дан еще один шанс.

Увидев его лицо, она поняла, что ее молитвы не услышаны. Темное, жестокое, неумолимое, дьявольское лицо. И она сникла.

— Так, — с насмешкой произнес он. — Неверность. Это слово как будто несмываемыми чернилами написано у тебя на лице.

— Я объясню…

— Что объяснишь? — ледяным тоном спросил он. — Объяснишь, что ты гуляла со своим красавцем, итальянским плейбоем?

— Дрю…

— Пила с ним? Выставляла себя напоказ вместе с ним в «Западном»?

— Это же не то…

— Что — не то? Не то, о чем мне твердят на каждом углу?

Шелли облегченно вздохнула. Значит, сам он ничего не видел. Слава богу. Она попала в переплет, но это все можно исправить.

— И он покупал тебе шампанское и кормил оливками из своих рук? И ты сидела там и хихикала, как тринадцатилетняя девчонка?

— А не как старуха, которой почти уже двадцать один год? Это ты хочешь сказать? — закричала она, уязвленная откровенным презрением, отразившимся на его лице. — Которую жених водит на поводке?

А он продолжал, как будто не слышал ее. Голос его звучал несколько спокойнее, но от этого ей стало еще больше не по себе.

— А потом он привез тебя сюда на своей пакостной машине?

— Да ты завидуешь…

— Его машине? Нет. Мужчины часто покупают такие машины в порядке компенсации за некоторые… как бы сказать… отклонения. Знаешь, говорят: большой «ситроен», да маленький… — Непроизнесенное слово повисло в воздухе. — И об этом ты должна была знать, не правда ли, Шелли?

— Черт подери, о чем ты?

— Я не настолько глуп, и не строй из себя оскорбленную невинность! Я видел тебя! Этого достаточно? — Голос его задрожал. — Собственными глазами видел!

— Ты… видел меня?

Она застыла, не веря.

— Да. Видел, как именно он тебя целовал. Я стоял и смотрел и запомнил все, котенок…

— Тогда ты видел и то, как я вырвалась из машины, — защищалась она.

— Конечно, — подтвердил он. — Я не думаю, что даже у тебя хватило бы наглости заниматься сексом в машине рядом с домом твоей матери и жениха!

— Ты с ума сошел!

— Так оно и должно быть, — холодно согласился он, и внезапно в его глазах появилось нечто непонятное, что заставило ее сердце вздрогнуть от страха. И возбуждения.

— Дрю!

Она интуитивно ощутила какую-то опасность.

— Что? — негромко откликнулся он. — В чем дело?

И тут он сжал ее руками, впился губами в ее губы, но это действие никак не могло называться поцелуем. Если только поцелуй — это знак взаимного влечения и нежности. Влечение здесь присутствовало, но о нежности не могло быть и речи.

— Дрю! — прошептала она сквозь струю его жаркого, гневного дыхания.

— Что?

Он еще сильнее смял ее губы и дальше протолкнул язык. Рука его грубо скользнула под ее свитер и с силой сжала грудь. Ее тело переполнилось желанием. Шелли со страхом почувствовала, что у нее подгибаются колени.

— Господи, да ты горишь! — зашептал он. — Неужели он разжег тебя для меня, а, котенок?

Она хотела было что-то возразить, но он уже прижал ее спиной к стене и заглушал поцелуями ее протестующие стоны до тех пор, пока они не перешли в стоны наслаждения. Затем его дрожащие пальцы расстегивали ее джинсовую юбку, его горячая рука легла на ее бедро, и он с силой прижался к ней. Желание пронзило ее насквозь, когда его нетерпеливые пальцы содрали с нее трусы, и тогда он неожиданно оторвался от нее, тяжело дыша. Дыша как умирающий.

И что-то умерло.

Шелли точно знала, что именно. Любовь, неизменно вспыхивавшая в его глазах, когда он смотрел на нее. И Шелли опустилась на колени и зарыдала.

Некоторое время он не мог говорить, а когда наконец заговорил, то оборвал последнюю ниточку призрачной надежды.

— Ты ранила меня, Шелли, — наконец выговорил он. — Почти убила. Иди к своему богатому любовнику. И дай ему то, чего он добивается. А ты, кажется, тоже добиваешься того же самого. Уж конечно, это больше, чем достоинство и уважение.

Он резко повернулся и исчез так же внезапно, как и появился.

Шелли смотрела на него сквозь пламя свечи, стоявшей посредине стола.