Семейный стриптиз - Оливия Голдсмит Страница 17

Клинтон и раньше костерил соседа при любой возмож­ности, но Джада не могла понять, то ли виной тому эле­ментарная зависть к успехам Руссо, то ли у мужа есть ре­альные поводы для неприязни.

– Контракты тут ни при чем, черт побери, – сказала она в ответ. – Копы искали наркотики.

– Этот сукин сын еще и наркотой промышлял? – за­рычал Клинтон. Шерили вздрогнула, распахнула глазенки и заплакала. Передав ее жене, Клинтон принялся мерить шагами комнату. – Говорил же, чтоб не связывалась с ними! Знаешь, что теперь будет? Завтра копы как коршуны налетят с допросами. У них одно на уме – где негры, там наркота. Боже милостивый! Вот задница ненасытная! Те­перь он всю нашу семью под монастырь подведет!

– Прежде всего он подведет под монастырь свою соб­ственную семью, – ледяным тоном отозвалась Джада и за­шагала вверх по лестнице, пытаясь успокоить Шерили. Господи, кто бы успокоил ее маму… – Случись такое с чернокожим, ты ни за что не поверил бы в версию полиции о наркотиках. Орал бы, что копы оклеветали честного парня. Мы не знаем, что там произошло, и нечего беситься.

Мишель, понятное дело, на работу не вышла, а Джада ни словом не обмолвилась об облаве у Руссо. Часа три она названивала то в полицию, то в суд, но ничего не добилась. Потом дважды проверила автоответчик у себя дома, на тот случай, если позвонила Мишель. Сообщений не было.

Услышав стук в дверь, Джада поспешно подняла голову и схватила ручку.

– Да?

В кабинет вошла ее секретарша Анна с расширенными от изумления, едва ли не выпрыгивающими из орбит гла­зами:

– Смотрите! – Анна шлепнула на идеально аккурат­ный стол начальницы газету – не «Нью-Йорк тайме» или «Уолл-стрит джорнэл», откуда Джада ежедневно черпала деловые новости, а местную газетенку, вечно изобилую­щую сплетнями округа. – Вот здесь!

У Джады не было ни малейшего желания любоваться кровавыми сценами, но Анна не успокоилась бы, пока своего не добилась. «Чужое горе – тройное счастье» – это как раз про Анну.

– Ну? Что на этот раз? Убийство? Ограбление? – уста­ло поинтересовалась Джада, опуская взгляд на газету.

Целый разворот чертового желтого листка пестрел снимками дома Руссо, окровавленного лица Фрэнка и… Матерь божья!., самой Мишель в голубом пальто и в наручниках. «НАРКОБАРОН? Правосудие докажет» – кричал заголовок.

Прижав ладонь ко рту, Джада едва успела заглушить крик ужаса. Этого не может быть!

– Ну, как вам? – Судя по тону, Анна наслаждалась си­туацией.

Джада схватила мерзкий листок со стола, скомкала и швырнула в корзину.

– Безобразие! Какое они имеют право?! Вынесли бы уж с ходу приговор – и дело с концом! Вину этого челове­ка еще никто не доказал. Газетчики слишком далеко захо­дят. – Джада хмуро взглянула на секретаршу: – Надеюсь, когда Мишель выйдет на работу, никто из вас не забудет, что ее никто ни в чем не обвинял. А теперь… займитесь для разнообразия чем-нибудь полезным.

Выпроводив секретаршу, Джада прошлась по коридо­ру, переговорила кое с кем из сотрудников и приняла важ­ного клиента. Сейчас главное – не показать, до какой сте­пени она потрясена. Вернувшись в кабинет, она первым делом бросилась к корзине за газетой. Разгладила, как смогла, и в считаные минуты проглотила статью от первой до последней строчки. Слава богу! Чтиво не из приятных, и писака, прямо скажем, третьесортный, но главное он донес: наркотиков в доме не нашли, а с домом и с его хозяином обошлись излишне жестоко. Джада знала, что в пос­леднее время полиция с особым рвением взялась за наркодельцов. Но она знала и другое: успеха без зависти не бы­вает, так что заносчивый Фрэнк Руссо наверняка зарабо­тал себе целую армию недругов.

Ее мысли прервал зуммер интеркома.

– Мишель на линии! – выдохнула Анна свистящим шепотом, будто сам Аль Капоне восстал из мертвых и взял­ся обзванивать окружные банки.

Джада подняла трубку, предварительно убедившись, что секретарша положила свою.

– Ты уже слышала? – произнес голос Мишель. Джада подозревала, что любознательная Анна найдет способ подслушать – если не через интерком, то по одно­му из параллельных телефонов.

– Все уже слышали, солнышко, – ответила она в труб­ку. – Ты где?

– Дома.

Только на это Мишель и хватило. Она всхлипнула и разразилась такими звуками, которых Джада ни сама слы­шать не хотела, ни уж тем более Анне не позволила бы. Подняв телефон, она оттащила его от стола, насколько по­зволил провод, опустила на пол и с прижатой к уху трубкой дотянулась до двери. Стоило Джаде выглянуть, как все подчиненные – в том числе и Анна – обратили на нее взгляды, но тут же отвернулись. Ни одна из них не висела на телефоне.

– Боже, боже! Какой ужас, Джада! Наш дом… – Мишель зарыдала. – Мне нужно идти, я должна забрать ребят. Они всю ночь провели в детском приюте, представляешь? – Да­вясь слезами, она еще что-то говорила о Фрэнке, о списке вещей, о разбитом зеркале…

– Стоп, Мишель. Успокойся. Забудь о зеркалах, крес­лах и прочей ерунде. Самое главное – дети, а с ними все в порядке. Можем сегодня привести их ко мне, а завтра на пару наведем у вас порядок.

– Ох, Джада… – всхлипнула Мишель и опять залепе­тала что-то о Фрэнке.

– Он тоже дома? – Не переборщить бы с вопросами. Когда у людей горе, им не до интервью. – Он с тобой?

– Не-ет! – сквозь слезы простонала Мишель. – Мне с ним даже поговорить не разрешили, но адвокат пообещал, что сегодня или завтра его выпустят под залог. Это кошмар, Джада! Сущий кошмар! Фрэнк ведь ничего не сде­лал…

От ее рыданий у Джады тоже слезы навернулись на глаза.

– Мишель! Мишель!!! Поплачь немножко, раз уж не­вмоготу, но потом – слышишь меня? – потом умойся и возьми себя в руки. Хотя бы ради Дженны и Фрэнки. Хо­чешь, я с тобой за ними поеду? Детский приют – не самое милое мес…

– Я сама справлюсь, – шепнула Мишель и повторила, явно уговаривая себя: – Справлюсь.

– Ладно. Тогда я быстренько закругляюсь с работой, по пути прикупаю пиццы, и мы устраиваем банкет. Захо­чешь – и поспишь у меня, вместе с ребятами.

– Поспишь? Господи, Джада! Какой там сон! Мне до конца жизни не уснуть.

– Тоже неплохо, если подумать. Зачем, спрашивается, сон придумали? Потеря времени, и больше ничего. А у тебя дел по горло. Ты как? В порядке? – напоследок спросила она.

– Почти. Учитывая обстоятельства. Джада…

– Что?

– Спасибо. Я этого никогда не забуду.

– Очень надеюсь, солнышко, что забудешь, как только все уладится. А пока ответь-ка на вопрос века: какую пиццу любят твои ребята?