Азарт среднего возраста - Анна Берсенева Страница 17

Аннушка жила на Юго-Западе. Доехать туда от Беговой за полчаса – это было лихо даже для воскресенья, когда Москва хоть немного отдыхала от пробок. Александр несся по улицам, как «Скорая», но понял это только после того, как пришлось заплатить штраф бдительному постовому.

Но это было уже на проспекте Вернадского, почти рядом с ее домом.

Дом был не то чтобы элитный, но и не совсем типовой. Его окружала ограда, и выглядел он более аккуратно, чем обычные панельные многоэтажки. Александр не спрашивал, кто именно купил Аннушке квартиру в таком доме. Его это совершенно искренне не интересовало.

Аннушка была в халатике, то есть вроде бы одета по-домашнему. Но халатик был шелковый, сшитый с тщательностью выходного платья, и его нежно-зеленый цвет очень шел к ее глазам.

Когда она открыла дверь, Александр еле удержался от желания немедленно обнять ее.

– Вы в самом деле приехали через полчаса, Саша. – В улыбке не было обычной ее веселости, и все-таки эта улыбка действовала на него как пузырьки газировки в детстве. – Интересно, вы когда-нибудь в своей жизни кого-нибудь обманывали? Не женщин, а серьезнее?

– А кто вам сказал, что я обманывал женщин? – пожал плечами Александр.

– Ну, это обычный ваш обман. Ваш, мужской, – уточнила она. – Проходите, будем пить французское вино.

Александр чуть не выругался от досады. Он только теперь сообразил, что, торопясь к Аннушке, не догадался купить ни вина, ни еды. Не говоря уже про цветы, о которых вообще не вспомнил, как последний жлоб.

– Извините, Аннушка! – расстроенно сказал он. – У вас тут, кажется, магазин на первом этаже? Я схожу.

Она засмеялась, по-прежнему обворожительно.

– Вино у меня есть, – сказала она. – И еда тоже. Не домашняя, конечно, я не готовлю, но все-таки разные салатики. У нас в магазине вкусные, и нет риска отравиться. Проходите, я сейчас.

Александр прошел в комнату. Он был у Аннушки впервые и едва удержался от того, чтобы не озираться с повышенным любопытством.

Квартира была однокомнатная, но в этой единственной комнате имелось что-то вроде алькова, задернутого прозрачной занавеской из мерцающей лиловой органзы. Заглядывать в альков Александр не стал, но понятно было, что там стоит кровать.

Обстановка была выдержана в том стиле, который свидетельствует не столько о хорошем вкусе хозяйки, сколько о ее способности усваивать и правильно применять к действительности идеи глянцевых журналов.

Просторная комната была старательно поделена на зоны, каждая из которых имела очевидное предназначение. Вот эта, в едва уловимом японском духе, для занятий фитнесом или йогой, а проще говоря, для утренней гимнастики. Эта, с причудливой формы зеркалом, для не менее важного занятия – наведения красоты. А вот эти дверцы, замаскированные под панно с томными цветами, наверняка скрывают большой одежный шкаф.

У балкона был накрыт низенький столик. На стеклянной столешнице стояла бутылка французского вина и кабаретница, в каждое отделение которой было выложено по ложечке разноцветных салатов. В отдельной прозрачной вазе лежали свежо пахнущие травы.

Стены комнаты были увешаны большими фотографиями, тоже очень стильными, точнее, профессионально сделанными. Фотографии были невероятно эротичны, даже те, на которых модели были не вполне обнажены. Эротика была не в степени раздетости этих женщин, а в том сильном чувственном заряде, которым выстреливали их глаза.

Но разглядеть фотографии подробнее Александр не успел.

– Садитесь, Саша, – пригласила Аннушка, входя в комнату из кухни.

В руках у нее была фарфоровая дощечка с выложенными по кругу сырами. Она пристроила дощечку на стол. Для этого ей пришлось чуть присесть – стол был низкий, – и эта поза выглядела так же соблазнительно, как у моделей на фотографиях. Александру захотелось не в кресло сесть, а, взяв Аннушку под колени, уложить ее на пол, прямо на молочного цвета ковер. Он судорожно сглотнул, так сильно ему этого захотелось.

Но ничего такого он, конечно, не сделал, а сел в низкое кресло у столика и налил в бокалы вино.

– Может быть, я свечи зажгу? – спросила Аннушка.

– Пожалуйста, – пожал плечами Александр. – Могли бы и не спрашивать.

– Ну, а вдруг бы вам не понравилось! Многие мужчины считают еду при свечах ужасной пошлостью. Тем более днем. Ведь и так светло.

– Я не считаю свечи пошлостью, – улыбнулся Александр.

– Вы продвинутый мужчина.

– Просто я об этом не думал.

Аннушка достала из бара хрустальные подсвечники и зажгла в них длинные темно-лиловые свечи. Свечное пламя в самом деле смотрелось при дневном свете необычно. И хорошо: что-то обещала эта необычность, чем-то будоражила.

– Я положу вам салат, – сказала Аннушка.

– А вам? – спросил Александр, когда увидел, что она накладывает салаты только в его тарелку.

– Что вы, я такое не ем! Это же с майонезом. Я только травку.

Не было никакой особенной заботы в том, что она купила салаты специально для него. У него были женщины, которые готовили к его приходу такой стол, что глаза разбегались от изобилия яств, и не хотелось отходить даже к кровати, и ясно было, что они посвятили подготовке этого стола не пятнадцать минут, нужных для того, чтобы спуститься в магазин на первом этаже своего же дома, а по меньшей мере сутки. Но Аннушкина пустяковая забота была ему приятнее, чем все предыдущие усилия женщин, о которых он в эту минуту не мог вспомнить ничего, даже их имен.

– За сегодняшний день. – Александр отпил из своего бокала.

– Странный тост, – удивилась Аннушка и выпила свое вино до дна.

– Ничего странного. Сегодня хороший день.

– Чем же?

– Тем, что я вижу вас без привычного глянца.

– Вы имеете в виду мою косметику? – усмехнулась она.

– Я имею в виду вашу отстраненность. Не недоступность, – жестко пояснил он, – а ваше обычное безразличие ко мне.

– Вы ошибаетесь, Саша, – тихо сказала Аннушка. – Я никогда не была к вам безразлична. Просто… Ну, я не привыкла бросаться на шею! Да вы ведь и сами этого не любите, – с вызовом добавила она. – Вы, мужчины.

Она была права в своей незамысловатой проницательности. Он действительно не любил, чтобы женщины сами бросались ему на шею, да и никто из мужчин этого не любил, даже если это льстило их самолюбию. Но сейчас, но от нее ему хотелось именно этого, даже только этого ему хотелось – чтобы она бросилась ему на шею и забыла обо всем в его объятиях. Вот так, с такой вот дурацкой возвышенностью.