Отворите мне темницу - Анастасия Туманова Страница 16

– Да могу и я, Василь Петрович! – вмешался Антип.

– Да о чём разговор-то, выполню! – поспешно перебил брата Ефим, который всё ещё чувствовал себя виноватым перед инженером. – Вот прямо сейчас и зайду, с вашего дозволенья! Долго ль дров-то нарубить? А потом – сразу ж к вам на ямы! Только на воротах упредите там, чтобы выпустили…

Лазарев мельком кивнул и пошёл вперёд. Силины только сочувственно переглянулись. Затем Антип затопал вслед за инженером, а Ефим, подхватив с телеги топор, повернул назад.

Войдя на крыльцо дома Лазарева, он постучал:

– Барыня! Лидья Арестовна! Извольте отпереть, я от барина присланный!

В ответ – безмолвие. Озадаченный Ефим постучал громче – но результата не было. Когда же дверь не открылась и после нескольких ударов ногой, Силин начал всерьёз раздумывать над тем, чтобы разбить окно и влезть внутрь: мало ли что могло случиться с барыней… К счастью, до этого не дошло: в сенях послышались лёгкие шаги. Ефим спрыгнул с крыльца, и вовремя: дверь открылась.

– Езус-Мария, зачем же так стучать и греметь… – послышался сонный, недовольный голос. Дверь открылась. Заспанная женщина, кутаясь в шаль и зевая, выглянула на крыльцо.

– Ах! Матка Боска! – рот её открылся, пальцы судорожно вцепились в дверной косяк. Отпрянув назад в сени, Лидия Орестовна с ужасом взглянула на стоящего у крыльца мужика с косой саженью в плечах. Лицо огромного каторжанина пересекали два длинных, рваных шрама. В руке был топор, на ногах – кандалы. Зелёные, стылые глаза смотрели недобро. Этот знаменитый силинский взгляд не раз доводил до оторопи самых отчаянных разбойников каторги.

Ефим озадаченно нахмурился. Затем, сообразив, в чём дело, усмехнулся и, отступив от крыльца на несколько шагов, низко поклонился:

– Прощенья просим. Меня Ефимом зовут, супруг ваш прислал для услуженья. Велено дров наколоть, воды принесть и прочее, что велите.

– Боже мой, ну ты меня и напугал… – медленно выговорила Лазарева, прислоняясь к дверному косяку. – Ступай прочь, ничего не надобно.

– Да вы не пугайтесь, барыня! – рассмеялся, не выдержав, Ефим. – Прикажите, что сделать, сроблю и уберусь.

Так и не дождавшись ответа, он пожал плечами, обвёл взглядом двор и не спеша направился к куче небрежно сваленных сосновых обрубков у забора. Кандалы его звонко брякали при каждом шаге. Лазарева некоторое время следила за ним, стоя в дверях. Затем передёрнула плечами и ушла внутрь.

Переколов дрова и сложив их в поленницу, Ефим наносил воды в бочку у ворот, затем прихватил в сенях два «чистых» ведра и наполнил их тоже. Порывшись в сарае, нашёл несколько плашек, выровнял их топором, принялся поправлять покосившийся забор. Увлёкшись работой, он не замечал, что Лидия Орестовна, спрятавшись за занавеской, наблюдает за ним в окно. Испуг её понемногу прошёл, ей даже стало немного смешно собственного заячьего прыжка в сени.

«Ну, чего же, в самом деле, бояться? Базиль, конечно, же болван и тряпка, – но не послал бы он ко мне убийцу рубить дрова… Однако, ну и сложение у этого… Кудеяра! Какие плечи… Взгляд, спору нет, невыносимый, просто мороз по коже… и физиономия вся в шрамах, чудовищно… но плечи-то! Сущий римский гладиатор! Вернее – скованный Прометей…» Лидия тихонько рассмеялась, зажмурилась от собственных мыслей. Снова осторожно выглянула во двор. В горле щекотно, как пузырьки шампанского, закололо озорство. Закусив пухлую нижнюю губу, она задумалась. И вдруг снова рассмеялась – безудержно, до слёз, фыркнув, как девочка-ученица. И опрометью кинулась в комнаты.

Покончив с починкой забора, Ефим вогнал топор в чурбачок у крыльца, поднял охапку дров и, пнув ногой незапертую дверь, вошёл в сени.

– Барыня! Дрова занесть дозволите?

– Ах, да заходи, конечно! – отозвался женский голос в глубине дома. Ефим привычно вошёл в столовую, вывалил дрова возле печи, выпрямился… и чуть не выругался от неожиданности: в дверях, глядя на него и улыбаясь, стояла хозяйка.

Некоторое время Ефим озадаченно щурился. Затем мотнул головой. Недоверчиво усмехнулся. Лазарева стояла перед ним в лёгком кисейном пеньюаре, небрежно перехваченном в поясе розовой лентой. Неубранные волосы вьющимися каштановыми прядями сбегали по плечам и груди. Полуопущенные ресницы дрожали, из-под них сонно и зазывно поблёскивали карие глаза.

«Красивая баба-то у Петровича!» – ошалело подумал Ефим, чувствуя, как разом пересохло во рту. По спине галопом помчались горячие мурашки. – «Небось, и получше Малашки будет… Хороша… а гулящая! Вон чего, видать, они столько лет не жили-то…»

Спохватившись, он отвернулся. Старательно глядя в угол за печью, спросил:

– Дозвольте, барыня, идти?

– Подожди. – Лидия, не сводя с него взгляда, перебросила на одно плечо копну волос. – Как тебя, говоришь, зовут?

– Ефимом, барыня.

– Ах, так это ты вытащил меня из реки? Я должна поблагодарить тебя за спасение! – она подошла вплотную. – Вот досада, мне даже нечего дать тебе…

– Нечего благодарить, дело христианское. – настороженно проворчал Ефим, отступая к двери. – Вы бы, барыня, оделись, студёно с утра ещё…

Лидия тихо рассмеялась. Она знала цену этому своему смеху – чуть слышному, мягкому, журчащему, как вода по камешкам на дне ручья.

– Подойди сюда. – сквозь смех проворковала она.

– Дозвольте идти, Василь Петрович ждёт на работу…

– Не дозволяю! Закрой двери и поди ко мне сюда! Что же ты стоишь, коли я тебе велю?

Ефим не трогался с места.

– Отчего ты не слушаешься? – недоумевая, повысила она голос. – Что за своеволие! Подойди ближе, тебе говорят!

– Не пожалели бы опосля-то, барыня! – Ефим неприятно усмехнулся, не поднимая глаз.

– Это не твоё дело! – вышла из себя Лазарева. – И не дерзи, не то я рассержусь и прикажу тебя высечь! Что ты себе позволяешь, мужик?!

– И в мыслях не было – позволять-то… Наше ль это дело… Дозвольте идти!

– Никуда не пойдёшь! – решительно заявила Лидия, сама подходя к двери и опуская щеколду. Затем она встала прямо перед Ефимом и, приподнявшись на цыпочки, погладила его по плечу. Парень дёрнулся в сторону.

– Да что ты прыгаешь? – снова рассмеялась она. – Неужели я такая страшная? Или смогу тебя укусить? Какой же ты громадный, страшно смотреть… Просто Геркулес! – тонкие пальцы с острыми розовыми ноготками непринуждённо пробежались по рубахе Ефима на груди. – Право, никогда не видала таких огромных мужчин!

– У вас и свой муж не маленький. – сквозь зубы напомнил Ефим. Лидия пожала плечами:

– Муж?.. Смешной ты, право… Ну при чём тут муж? – наклонившись, она осторожно, кончиком пальца коснулась тяжёлого кандального браслета на сапоге Ефима. – Фу, какая ужасная вещь… Вам никогда не позволяют это снимать?

– Знамо дело, не положено.

– Да? И даже спите в них? И даже… с женщинами?.. Они не обижаются? – карие, влажно блестящие глаза приблизились вплотную. От неё пахнуло чем-то сладким, непривычным, – не то цветами, не то вином, – и Ефим с испугом почувствовал, как снова начинает стучать кровь в висках. «Ведь хороша баба-то до чего… Сроду таких в руках не держал! Мягкая вся, гладенькая… кожа как атласная! И ведь сама ластится… Чёрт, не дай бог! А хороша, сука…»