Одинокие сердца - Итсасо Лосано Мадарьяга Страница 16
Одинокие сердца - Итсасо Лосано Мадарьяга читать онлайн бесплатно
— Что за чушь ты несешь? — затараторила, перебивая мать, Одри. — Мы с Джоном были очень сильно привязаны друг к другу, мы ведь жили вместе еще со студенческих лет… Мы прошли вместе через очень и очень многое… Ты не имеешь ни малейшего понятия о том, что ему нужно, а что — уже нет. И произошло с нами вот что: Джон оказался не готов к тому, чтобы стать отцом, потому что у него теперь новая и очень ответственная работа, которая… которая имеет для него огромное значение. Я стала приставать к нему насчет ребенка очень даже некстати. Мне следовало набраться терпения, еще некоторое время подождать, отнестись с пониманием к нервозности, которая появилась у него, когда перед ним открылись большие перспективы. Я должна была дождаться, когда у него все уладится с его новой должностью и когда он тоже станет испытывать необходимость в том, в чем испытываю необходимость я. Так что в нашем разрыве виновата я сама.
Эти слова стали последней каплей, переполнившей чашу терпения Виолетты, однако она, чтобы не разрушать тех непрочных доверительно-дружеских отношений, которые сложились между ней и дочерью в связи с поездкой в долину Луары, решила — с трудом пересилив себя — ничего больше на эту тему не говорить. Она и так действовала слишком импульсивно — не смогла сдержаться и выпалила все, что думала, ничем себя не ограничивая. Хотя Виолетта и осознавала, что смысл ее слов сейчас не доходит до Одри, она тем не менее обрушила на дочь все, что накопилось на душе. Теперь же ей пришло в голову, что необходимо дать Одри время, чтобы прийти в себя, и тогда уже…
— В разрыве отношений между двумя людьми не может быть виноват кто-то один, Одри. Мне непонятно, почему ты пытаешься взвалить вину за то, что с вами произошло, на себя.
Наступило тягостное молчание — гораздо более тягостное, чем им обоим хотелось бы. Желая хоть немного разрядить обстановку, Виолетта вдруг сказала:
— Знаешь, Одри…
Дочь смотрела на нее с упрямым и вызывающим видом, время от времени шмыгая носом.
— Знаешь, я думаю, что куплю тебе в подарок то красивое платье в провансальском стиле, которое мы с тобой сегодня видели, с воротничком в форме буквы V, с замысловатыми пуговичками и поясом. Тебе нужно чем-то порадовать свое тело.
Одри неодобрительно фыркнула.
— Мама! Вся моя жизнь летит кувырком, а ты пытаешься утешить меня нарядами, на которые мне, в общем-то, наплевать. То, что со мной сейчас происходит, — это очень серьезно.
— А жизнь вообще очень серьезная штука, Одри, однако не настолько, чтобы в ней не было места маленьким человеческим радостям. Что тебе сейчас нужно — так это немножко легкомыслия, чтобы ты с его помощью смогла отдалиться от своих проблем и взглянуть на них уже совсем под другим углом. Ты находишься так близко к ним, что не можешь объективно оценить их масштабы, и поэтому они кажутся тебе огромными-преогромными.
— Что-то я сомневаюсь, что это платье поможет мне хоть немножко привести в порядок свою рушащуюся жизнь, — проворчала Одри.
— Конечно, не поможет. Однако красота, в которую ты окунешься, когда его наденешь, поможет тебе взглянуть на мир другими глазами. Мы ведь отправляемся в развлекательную поездку, во время которой будем любоваться красивейшими местами Франции, и тебе придется вести себя соответствующим образом. Если ты не можешь изменить себя изнутри, мы попытаемся сделать это снаружи. Начнем с платья.
— Да, с прекрасного платья, которое изменит мою жизнь, — сказала Одри гораздо более печальным, чем ей хотелось, тоном.
В ночь перед отъездом в Дувр Одри все никак не могла заснуть. Они с матерью потратили остаток дня на посещение Национальной галереи. Там Виолетта купила несколько эстампов, намереваясь вставить их в рамку и повесить дома на стену, а затем убедила уставшую Одри пройтись по Ковент-Гардену.
— Мне нужно выпить чашечку чая и съесть кусок торта. И не какого-нибудь, а шоколадного.
— Хорошо, но только сначала давай заглянем в паб «Ягненок и флаг» и выпьем там по большущей кружке пива. У меня в горле пересохло от затеянной тобой беготни по магазинам.
Сходить в Ковент-Гарден — это всегда было правильным решением. Когда Одри в субботнее утро нечего было делать и когда ей при этом хотелось побыть среди людей, она неизменно отправлялась именно в Ковент-Гарден. На старинных улочках этого лондонского района всегда бурлила жизнь, а перед зданием Центрального рынка прохожих развлекали мимы и жонглеры — с причудливо раскрашенными лицами и в экстравагантных костюмах. Одри обычно заходила в магазинчики, а затем усаживалась где-нибудь под стеклянным потолком внутри здания Центрального рынка и пила чай или что-нибудь прохладительное, листая при этом книгу или журнал либо слушая юношу, сотрясающего воздух аккордами из произведений Боккерини, Альбинони, Вивальди или Корелли. В общем, Ковент-Гарден был идеальным местом для того, чтобы приятно провести время в теплое летнее утро. Однако на этот раз Одри не очень-то хотелось находиться среди большого количества людей, и она с нетерпением ждала, когда же сможет поехать к себе, чтобы посидеть подольше в ванне, включив оперу «Дидона и Эней» Генри Перселла. У нее в ушах целый день звучала ария «Дай руку мне, Белинда», и ее трагизм нагонял на Одри жуткую тоску. Ей казалось, что ее собственное тело медленно умирает вместе с Дидоной, следуя неторопливому, но неумолимому ритму аккордов, ведущих к печальному финалу.
Одри очень устала после долгих хождений по Национальной галерее, которые не доставили ей никакого удовольствия, а, наоборот, лишь напомнили о внезапном и нелепом решении уволиться со своей замечательной работы. К счастью, она не встретила там никого из знакомых: Одри была не готова отвечать на вопросы. Ей очень хотелось побыстрее уйти из Национальной галереи, а мать все водила и водила ее по залам, болтая без умолку. Когда они вошли в зал, в котором висела картина «Казнь леди Джейн Грей», у Одри настолько разболелись голова и глаза, что, увидев белоснежное платье изображенной в трагической позе леди Джейн, Одри не смогла выдержать этой ослепительной белизны и отвела взгляд. И тут ей на глаза попались спокойное лицо и слегка грустный взгляд мадам де Помпадур, изображенной на портрете уже на закате жизни. Тут-то Виолетта, подумав, видимо, что искусства с них на сегодня достаточно, предложила пройтись по району Ковент-Гарден. Одри еще раньше решила, что будет во всем уступать матери, не станет с ней спорить и позволит делать все, что ей захочется. Мать почти весь день разглагольствовала о жизни в Бартон-он-де-Уотере и о предстоящей поездке в долину Луары, однако Одри ее почти не слушала и даже не пыталась что-либо отвечать. Девушка надеялась, что мать рано или поздно заметит: она даже не скрывает, что ей все это ничуточки не интересно. Одри вдруг вспомнились слова матери, произнесенные в универмаге «Либерти»: «Я не позволю тебе мучить себя». А ведь она именно этим и занималась почти весь день под звучащую в ушах трагическую музыку Перселла. Почему она это делала? Почему отталкивала мать, пытавшуюся ей помочь? Может, тем самым она хотела наказать себя за нелепое решение, принятое поспешно и бездумно? Но чего она сможет этим добиться? Почему бы ей не позволить матери высказать все, что она хочет? Одри казалось, что все окружающее ее раздражает, что толпа людей действует на нее угнетающе и что льющиеся непрерывной струйкой слова Виолетты еще больше ее запутывают. Разглядывая изящные кружева на платье маркизы де Помпадур, Одри вдруг почувствовала, что ей не хватает воздуха.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments