Ожерелье любви - Барбара Картленд Страница 16

— Кстати, — вспомнил он, — маркиз попросил тебя показать ему дом, поскольку до ужина еще есть время. Он особенно хотел увидеть мою комнату, ведь я рассказал ему, что та кровать, на которой я сплю, была сделана еще в Корнуолле, а его интересует старинная резьба по дереву.

— Наверное, хочет сравнить ее с изделиями нормандских мастеров, — догадалась Кассия. — Где он сейчас?

— Я оставил его в библиотеке, куда маркиз отправился, чтобы выписать чек. Говоря по правде, нам стоит вставить его в рамку и выставлять точно так, как маркиз свои экспонаты!

Кассия рассмеялась:

— Немедленно отправляйся в банк, возьми оттуда деньги, иначе чек может улететь и мы обнаружим, что нам все это приснилось!

— Не смей и думать о подобных ужасах! — с притворным страхом пролепетал Перри. — Лучше немедленно спустись в библиотеку.

И, немного помедлив на пороге, добавил, будто про себя:

— Может, стоит пойти попытаться успокоить Ивонн?

Кассия в изумлении взглянула на брата:

— Нет, конечно, нет! Она у себя в спальне!!! Перри, немного поколебавшись, сказал:

— Ты права. Она, конечно, утешится, когда маркиз купит ей новые драгоценности вместо ожерелья, чтобы добавить к той коллекции, которую она уже собрала.

Кассия широко распахнутыми глазами уставилась на брата:

— Хочешь сказать, что это маркиз подарил ей все эти великолепные украшения, которые она носила, пока была здесь?

— Скорее всего, — кивнул Перри. — Богачи всегда выбрасывают много денег на собственные развлечения.

Кассия была так шокирована, что не нашла ответа. Невероятно, чтобы кто-то мог тратить так много на одну женщину, и только ради того, что Перри называет «развлечением».

И, не желая обсуждать эту тему с братом, девушка просто направилась к двери, сказав на ходу:

— Я покажу маркизу кровать. Надеюсь, твоя комната прибрана?

— Сильно сомневаюсь в этом, — ответствовал Перри.

Кассия спустилась в библиотеку и обнаружила там маркиза за чтением энциклопедии. Подняв глаза, он весело сказал:

— Теперь я знаю, что вы прочитали обо мне! Неужели вы действительно считаете меня дикарем — язычником, безжалостным и грозным?

— Вы не дочитали до конца, — покачала головой Кассия. — И забываете, что норманны в конце концов стали истинными рыцарями.

— Но все же остались завоевателями.

— Конечно, как, без всякого сомнения… и вы.

— Возможно. Но некоторые вещи все-таки остаются недостижимыми.

— Подумать только, и это говорит норманн! — шутливо воскликнула Кассия. — Уж они-то никогда не трусили, идя в бой, наоборот, были твердо и неколебимо уверены, что обязательно победят.

— Вы хотите, чтобы я вел себя как истинный норманн? — спросил маркиз.

Он не отрывал от Кассии взгляда. Только сейчас ей пришло в голову, что в этих словах может заключаться совсем иной смысл, и девушка поспешно, пока маркиз не догадался, о чем она думает, сказала:

— Я хотела бы, чтобы вы боролись за то, что правильно и справедливо, и… может помочь другим людям.

— А как насчет нас самих?

— Что может дать нам большее удовлетворение, чем сознание того, как храбро мы сражаемся со злом?

— Это зависит от того, что вы называете злом, — спокойно возразил маркиз. Кассии показалось, что они обмениваются репликами, как ударами шпаг, и она снова представила его в доспехах, с мечом в одной руке и легким копьем в другой.

Образ был настолько ярким, что Кассия не удивилась, когда маркиз покачал головой:

— Вы видите перед собой идеального героя, Кассия. А я всего-навсего человек.

Кассия невольно рассмеялась, удивленная тем, что он снова смог прочитать ее мысли.

— Человек, да, но к тому же еще и норманн, а следовательно, от вас ожидается гораздо больше, чем от простого смертного.

И прежде чем маркиз сумел ответить, Кассия, догадываясь, что ступила на опасную почву, добавила:

— Перри сказал, что вы хотите видеть кровать, в которой спали его предки еще до нашествия в Англию Вильгельма Завоевателя.

— Неужели возможно, чтобы она сохранилась до этих пор? — поинтересовался маркиз совсем другим голосом, чем минуту раньше.

— Вероятно, ее возраст сильно преувеличен, — созналась Кассия, — но тем не менее кровать действительно очень стара, так что пойдемте посмотрим на нее.

Они вместе поднимались по лестнице, и Кассии показалось, что оба взбираются на гору, о которой говорил раньше маркиз.

— Но это было бы гораздо труднее, — заметил тот.

Кассия покачала головой:

— Если вы будете продолжать угадывать мои мысли, необходимость в словах вообще отпадет и мы сможем просто сидеть в молчании.

— Пока я с вами, — сказал маркиз', — не имеет значения, что мы делаем.

И от этих слов сердце в груди Кассии перевернулось. Она поспешила по коридору, в котором располагались все спальни. В дальнем конце была комната, принадлежавшая хозяину дома еще с той поры, как здание было построено. Она была больше остальных спален, с тремя большими окнами, выходившими в сад, и большим камином, в котором можно было сжечь половину толстого бревна. Но главное место занимала огромная кровать с четырьмя столбиками. Она была сделана из дуба и украшена вырезанными фигурками животных, людей и судов — вещей, знакомых древним ремесленникам. Она была не слишком высокая, зато широкая, и в изголовье ее красовался герб Фоконов, под которым был вырезан их фамильный девиз.

Мать Кассии сшила новые занавеси из алого бархата и вышила на бархатном покрывале герб Фоконов. Вышивка представляла собой настоящее произведение искусства. Два года ушло у леди Фокон на то, чтобы ее закончить. И хотя вся комната выглядела немного запущенной, покрывало и занавес светились особенным светом, отблески вечернего солнца падали на них.

Маркиз долго смотрел на кровать, прежде чем выговорить:

— Это настолько отличается от того, что я видел раньше, а у меня, поверьте, немало образцов старинной резьбы, которые я надеюсь показать вам, когда будете гостить в моем замке.

— Я так любила ее, когда была маленькой и искала кроликов, уток и белок, которые выглядывают из-за деревьев.

— Так вы бывали здесь ребенком!

Кассия вздрогнула: вот уже в который раз она разоблачает себя.

— Да, конечно, — быстро пробормотала она, — я часто гостила здесь с родителями.

Она не смела поднять глаза на маркиза, боясь, что тот сразу же обнаружит неправду, — обостренная интуиция там, где дело касалось ее, сослужит ему неплохую службу. Оглядев комнату, маркиз удивленно поднял брови: