Роковой шаг - Виктория Холт Страница 16

Но мое внимание привлек Ланс. Его свежий цвет лица подчеркивала белизна парика, гладкого надо лбом и взбитого над ушами. Сзади была косичка, завязанная бантом из черной атласной ленты. Манжеты его элегантно скроенного длиннополого камзола были оторочены превосходными кружевами; камзол доходил ему до колен, скрывая штаны. Но зато мне удалось заметить красиво вышитый жилет. Ноги в белых чулках были обуты в черные туфли с серебряными пряжками. С одной из золотых пуговиц на камзоле свисала трость. Я никогда не видела такой элегантности, и это произвело на меня большое впечатление.

Дядя Карл представил меня ему. Кажется, он любил Ланса. Я узнала, что Ланс некоторое время побудет у нас, а потом вместе с Карлом поедет в Йорк. Дело у них там было секретное, и меня предупредили, чтобы я ни о чем не спрашивала.

Они остановились в Эверсли-корте.

В Эндерби мы подробно обсуждали Ланса. Джереми считал его пижоном, но Дамарис отнеслась к нему более терпимо.

— Дядя Карл, кажется, имеет о нем свое мнение, — сказала Дамарис. — В конце концов, он направляется с ним в Йорк и, кажется, по важному делу.

— Не могу этого понять, — пробормотал Джереми.

— Он еще так молод, — заметила Дамарис. — Наверно, был совсем мальчиком, когда вступил в армию. Это, конечно, говорит о твердости характера, ведь он мог оставаться дома и хорошо проводить время в Лондоне. Я думаю, он из богатой семьи.

Джереми хмыкнул. Ему не понравился Ланс Клаверинг. Они были абсолютно противоположными людьми. У Ланса всегда было хорошее настроение. Похоже, что он считал жизнь большой шуткой. Он был исключительно галантен и проявлял интерес ко всему, что интересовало других. С Присциллой он обсуждал рецепт изготовления деревенских вин; с Дамарис говорил о собаках и лошадях; с мужчинами обсуждал сражения, проявляя познания, почти равные знаниям самого дяди Карла. Даже прадедушке Карлтону он понравился. Несколько раз я с Лансом ездила верхом на прогулку. Он приложил много сил, чтобы узнать, что меня интересует, а потом стал говорить об этом с таким энтузиазмом, что можно было подумать, будто этот предмет волнует его сердце. Он обладал шармом, изяществом, элегантностью и больше всего — огромным желанием понравиться.

— Он — настоящая находка для любой компании, — констатировала Арабелла. Жанна сказала:

— О, какой милый джентльмен!

А когда я передала ему ее слова, он совсем не обиделся. Он рассмеялся и сказал, что должен постараться, чтобы у Жанны сохранилось это впечатление.

Его неизменно хорошее настроение было заразительно, и когда он был с нами, мы много смеялись. Жизнь казалась ему забавой. Когда мужчины поехали на охоту, один из наших соседей — Карлтон называл его «деревенским мужиком» — нарочно проехал по луже, разбрызгивая грязь во все стороны, так что грязная вода запачкала жемчужно-серый костюм Ланса. Я потом слышала, что Ланс со свойственной ему беззаботностью не обратил на это внимания и тем самым заставил виновника так называемой шутки почувствовать себя неловко.

Он любил заключать пари. Любимой его фразой было:

— Готов спорить, что…

Однажды, когда все мы сидели за обеденным столом в Эверсли-корте, разговор зашел о прибытии нового короля, и прадедушка Карлтон сказал, что, к сожалению, мы вынуждены были призвать германца, чтобы получить такое правление, которое хотим.

Вся наша семья относилась к стойким протестантам. Одна я еще колебалась, да и то единственно потому, что Хессенфилд был якобитом. Но я понимала, что очень мало знаю о сути спора между ними, и к тому же много слышала в Эверсли об ошибках католицизма, поэтому уже была готова принять тот факт, что протестант на троне — это наилучший вариант для страны.

— Однако, новый король не популярен даже среди стойких протестантов, сказала Арабелла.

Анна называла его «Германским мужиком», и это очень правильное определение, — сказал дядя Карл.

— Но мы не хотим возвращения якобитов, — воскликнул Карлтон, — а Георг кажется единственной альтернативой!

— По крайней мере, он законный наследник, — вставила Арабелла. — Я помню, как говорили о его бабушке… о, очень давно, когда я была девочкой. Она была сестрой короля Карла, который лишился головы, — и очень красивой принцессой, по слухам. Она вышла замуж за курфюрста Палатина. София была ее дочерью, а так как Георг — сын Софии, он имеет право на трон.

— «Джеки» так не сказали бы, пока сын Якова, пыхтя, старается заполучить корону, — сказал Ланс, смеясь, словно над удачной шуткой. — Им никогда не удастся посадить его на трон, раз народ не хочет этого. Но они обязательно попытаются.

Дядя Карл метнул на него предостерегающий взгляд. Ланс преувеличенно сосредоточенно постучал пальцем по носу, давая понять, что намек понят, и, все еще улыбаясь, продолжал:

— Старый Георг, как я слышал, вовсе не плох. Он хороший друг… для своих друзей и способен быстро забывать обиды. У него веселый нрав. Он немного скуповат, трясется над каждым грошом. Он совершенно не знает литературы и искусства, да и не желает знать. «Боэзия? — Ланс хорошо сымитировал немецкий акцент. — Боэзия не тля шентельменов». Но, конечно, его английский не так понятен, как я изобразил. Бедный старина Георг, мне кажется, он совсем не хотел приезжать сюда.

— Народу не нравится немец, — сказала Арабелла.

— Они привыкнут к нему, — возразила Присцилла.

— Я думаю, со временем народ привыкнет ко всему, — продолжал Ланс, — даже к барышням Кильмансег и Шуленберг.

— А кто это? — спросила я.

— Попробуйте немного жареного мяса, — вмешалась Присцилла.

— В нынешнем году сливовая настойка особенно хороша, — добавила Арабелла.

Это был еще один пример их защиты. Я сразу поняла, что о дамах, которых упомянул Ланс, можно узнать что-то шокирующее и меня охраняют от этих знаний. Поэтому я повторила, глядя прямо на Ланса:

— Кто они?

— Любовницы короля, — ответил он, улыбнувшись мне.

— Кларисса… э-э… — начала Дамарис, покраснев.

— Леди Кларисса разбирается в жизни лучше, чем вы думаете, — сказал Ланс, в тот же момент завоевав мое сердце. Он повернулся ко мне и продолжал:

— Это немецкие дамы… одна невероятно толстая, другая поразительно худая. Видите ли, его германское величество любит разнообразие. Как и он, они плохо говорят по-английски и являются одними из самых непривлекательных женщин в Европе. Довольно смешно, что они станут первыми представителями Германии, которых увидит страна.

— Все это звучит как шутка, — сказала я.

— Это верно. Я всегда считал, что в жизни слишком много забавного. Вы согласны?

Так мы добродушно шутили и болтали, а семья наблюдала за нами. Наконец-то они поняли, что я уже не тот ребенок, каким они меня представляли. Ланс заставил их увидеть, что я почти взрослая, и я полюбила его за это.