Мать и дочь. Синхронная любовь, или Французские амуры против американских эротов - Луиза Дегранж Страница 16

Это позже черноволосая и до неестественности голубоглазая малышка, молчаливая и задумчивая, превратилась в обожаемую наследницу, которой и достался тихий, уютный старинный дом, выстроенный еще до Гражданской войны в старофранцузском стиле.

Конечно, двухэтажный особняк за минувшие века обзавелся пятидесятиметровым бассейном, травяным кортом для тенниса и двумя гаражами.

Конечно, родовое гнездо Дюбуа многое и утратило.

Высокий кирпичный забор, когда-то отделявший белых владельцев от черных рабов. Обширный дощатый склад, в котором накапливался урожай хлопка. Глубокий колодец. Конюшню для сотни лошадей. Манеж для пони. Башню-арсенал с кремневыми ружьями, томагавками, мачете и кавалерийскими револьверами.

Но вот розарий с прямыми потомками эмигрантов из Франции, вывезенных в Новый Свет после Варфоломеевской ночи, сохранился во всей красе.

Аспирантка, владеющая не только старинной усадьбой, но еще и плантацией, на которой добывалось бесценное розовое масло, задержалась у бабушкиного шедевра садовой эстетики «Ночной поцелуй». Великолепное цветочное буйство вполне отражало страстность, присущую истинным южанам Дюбуа.

Глория решила на обратном пути непременно навестить бабушку, которая наверняка опять посвятила весь день памяти дедушки, так и не дождавшегося рождения правнучки.

Аспирантка погрустнела.

Впрочем, славные предки, разумеется, больше всего не хотели, чтобы их милая, добрая и послушная внучка повторила ошибку своей непутевой родительницы, которая так и не вышла замуж – то ли из принципа, то ли из-за нехватки свободного времени. Подарив миру очередную Глорию Дюбуа, мать-одиночка полностью отдалась выведению нового сорта розы, чрезвычайно шипастой, с грубыми листьями и махровыми лепестками, – сорта, который и нарекла скандально и эпатажно: «Анфан Террибль».

Впрочем, у особо тонких ценителей экстравагантных растений это своеобразное, цвета свежей крови создание до сих пор пользуется ажиотажной популярностью.

Кстати, пару генов, отвечающих за стройность и крепость стеблей, аспирантка позаимствовала у розы, так похожей на свою неконтролируемую создательницу.

Маман часто вспоминала, как применяла новые селекционные методы, приобретая их всеми доступными способами.

Заливисто хохоча, прекрасная авантюристка рассказывала дочери, как соблазнила одного первооткрывателя, который был вынужден после недельной сексуальной оргии в мотеле взять ненасытную партнершу в соавторы.

Но о той роковой вечеринке, о своей незапланированной беременности, глупом и вздорном половом акте, спровоцированном излишком выпитого кальвадоса, мать-одиночка вспоминала редко.

А о случайном отце, так и не ставшем нобелевским лауреатом, – никогда.

Аспирантка крепко зажмурилась, наслаждаясь терпким ароматом «Ночного поцелуя», ароматом, сулящим незабываемые мгновения настоящей любви, а не похмельную горечь нелепой связи.

Да, так Анфан Терриблю и не довелось примерить подвенечный наряд.

Глория почувствовала, как сквозь сжатые ресницы пробилась скорбная слезинка.

Не обменяться золотыми обручальными кольцами.

Глория досадливо шмыгнула носом.

Не заключить брачный контракт.

Глория надсадно вздохнула.

Не обзавестись новыми родственниками.

Глория выдернула из нагрудного кармана платок.

«Ночной поцелуй» всегда провоцировал на излишнюю сентиментальность и глупую плаксивость.

Глория осторожно промокнула глаза.

Так что дотошная аспирантка, изучившая все ответвления могучего генеалогического древа рода славных Дюбуа, имела возможность общаться только с представителями по материнской линии. Особенно усердно внучка посещала бабушку и дедушку в их родовой усадьбе, в которой и выросла, оставленная матерью на попечение стареющих родителей. Там было много интересных, пусть и немых, свидетелей прошлого. Любознательная девчушка знала досконально всех почивших тетушек и дядюшек, всех ушедших в мир иной кузин и кузенов, и тем более прапра…бабушек, знала по именам и датам рождения и, глядя на старые фотографии и дагерротипы, часами рассматривая старинные гравюры и рисунки, завидовала прежней основательности, правильности, устоям, мечтала исправить ошибку матери и стать настоящей женой настоящего мужа.

Глория вернула платок в карман.

Да, непременно, чтобы невеста была достойна жениха, а жених – невесты, чтобы чуть альковно шуршало подвенечное платье, чтобы раздавались бесконечные и вполне искренние поздравления, чтобы шарики улетали в звездное небо и, конечно, чтобы окольцованный супруг лично вручил счастливой избраннице уникальный свадебный букет из роз, выведенных не кем-нибудь, а лично дамой сердца, объектом всепоглощающей любви.

Глория никак не могла оторваться от одуряющего аромата «Ночного поцелуя» и воспоминаний, от которых саднило душу.

Гранд Маман не раз пеняла бесшабашной дочке за вольное поведение и расхристанный характер. И послушная внучка хотя и тосковала по редко появляющейся матери, вторила строгой воспитательнице, вторила до совершеннолетия и поступления в университет. Студенческие гулянки весьма часто портят девочкам не только репутацию.

Глория снова достала платок.

А ведь однажды историю с залетом едва не повторила и она сама…