Сердцу не прикажешь - Мари-Бернадетт Дюпюи Страница 16

Молодой священник снова пытался уклониться от общения с Элен, но это не продлилось долго. Должно быть, это и для него стало насущной потребностью. Закончилось все тем, что девушка стала почти ежедневно наведываться в пресбитерий – в сумерках или ночью, чтобы никому не попасться на глаза. Взаимное влечение, скрывать которое становилось все труднее, могло их выдать.

Молодые люди подолгу разговаривали, слушали музыку. Случалось, что своими длинными пальцами Александр, едва касаясь, рисовал на тыльной стороне кисти Элен концентрические круги, поглаживал ее по предплечью. Но больше ничего себе не позволял. Сжимал губы, отворачивался…

– Мы никогда больше не должны этого делать, Элен. Больше никогда!

А она повторяла, как молитву:

– Но что в этом дурного? Что?

– Я не знаю. Я уже ничего не знаю. Перестань спрашивать, или мы оба сойдем с ума.

Часто образ Александра являлся молодой женщине во сне. Однажды июньской ночью она внезапно проснулась – лицо горит, губы шепчут его имя… Ей захотелось закричать, заплакать, но что толку?

Элен села за инструмент. Обычно одно лишь прикосновение к клавишам ее успокаивало. Закрыв глаза, она стала играть – очень тихо, не осознавая, что делает…

И вдруг перед глазами возникла картинка: ребенок, который, щурясь от яркого солнца, первый раз в жизни смотрит на море. А следом за ней и другая: молодые мужчина и женщина любуются очертаниями острова в ореоле морских брызг…

Ноты сами собой сложились в мелодию.

То была музыка двух сердец, их с Александром мелодия! Элен включила магнитофон. Ноты взмыли ввысь в последний раз, чистые и нежные… Совершенно успокоившись, она вернулась в постель.

Кассету с записью девушка вручила Александру на следующий вечер, когда пришла его навестить.

– Это для меня?

– Для нас. Поставь кассету, когда я уйду.

Они встретились через два дня, в воскресенье, перед мессой, которую Элен всегда посещала с родителями.

Служба подходила к концу, и настал черед последнего гимна. Однако, прежде чем Элен успела взять первую ноту, в церкви зазвучала совершенно иная музыка. Собрание это нимало не удивило: Александр часто использовал во время богослужения фрагменты современных музыкальных произведений.

Это была «их мелодия». Запись с кассеты. Музыка, которую написала Элен, звучала теперь под сводами храма, как послание. Здесь, в маленькой церкви, перед Господом и всеми прихожанами, Александр впервые признавался ей в любви! Лишенные возможности соединить свои судьбы, они изобрели священное таинство, неподвластное людским законам…

«Господи, разве любить – это грех?» – крутилось у Элен в голове.

И вдруг она почувствовала, что еще немного – и она просто взорвется. Ей захотелось поскорее оказаться дома, в своей комнате, чтобы излить эмоции в слезах, смехе и крике или хотя бы попытаться успокоиться.

Она перестала понимать, что делает и где находится. Может, она сходит с ума? Элен бросилась на свою кровать и впилась зубами в подушку, чтобы не закричать: «Нет, Александр! Нет! Тебе придется пойти до конца!»

На следующей неделе она как ни в чем ни бывало пришла к Александру и сказала:

– Ты обещал мне поездку в национальный парк Меркантур.

– Мы с местной молодежью часто там бываем, так что можешь присоединиться. У нас очень весело, тебе понравится.

– Ты обещал, что мы поедем вдвоем.

Во взгляде молодого священника мелькнула тревога, и он сухо ответил:

– У меня сейчас много дел, Элен, а на то, чтобы посмотреть парк, надо хотя бы пару дней. Так что поехать вдвоем мы не сможем.

– Получается, ты не сдержишь обещания?

Александр на мгновение закрыл глаза. Было очевидно, что в нем борются раздражение и досада.

– Хорошо. На следующей неделе у меня будет свободное время. Но…

– Что «но»?

– Я ничего не обещаю.

Очередная попытка к бегству, нерешительность… «Но на этот раз, – думала Элен, – я беру все в свои руки!»

На следующий день она позвонила в деревушку Кастерино, где, по ее сведениям, можно было снять комнату. И действительно, в отеле нашлось два свободных номера. Без долгих раздумий она зарезервировала оба.

Оказалось, что для Александра так даже проще – когда его загоняют в угол и лишают выбора. Стоило им приехать в отель, как он сразу повеселел.

– Благо сейчас еще утро! Сначала мы пойдем к озеру Меш. Это прекрасное место, сама увидишь!

Они надели удобную обувь, прихватили с собой теплую одежду. Элен не привыкла к таким долгим переходам, и им приходилось часто останавливаться, чтобы она могла перевести дух. В такие моменты Александр смотрел на нее с ласковой укоризной.

– Это того стоит, Элен! Ты увидишь!

Он протянул ей руку:

– Уже недалеко. Идем!

Наконец впереди показалось озеро. Вокруг – ни души, как это обычно бывает в будний день, и только стадо овец бродит по лугу, поросшему густой травой…

Они присели отдохнуть и полюбоваться пейзажем. Удивительно, но воздух тут казался таким же прозрачным, словно пронизанным светом, как и на Леринских островах. Элен подумала, что никогда в жизни еще не была так счастлива.

Она повернулась и заглянула в лицо своему спутнику, который давно не сводил с нее глаз. Этот взгляд притягивал как магнит, и она сама не заметила, как оказалась рядом с Александром. Их губы слились в поцелуе. Этот спонтанный порыв обоих лишил точки опоры.

Обнявшись, молодые люди покатились вниз по склону холма, и их безудержный смех заполнил собой все пространство – и горы, и небо. Остановились они в какой-то паре метров от воды.

Элен ощутила на себе вес тела Александра. Чувствуя, как внутри разгорается пожар, она отдалась ему без остатка. Навязчивая мысль «Разве любить – это грех?» снова застучала в висках, в груди, вторя биению ее сердца.

Мужчина первым пришел себя. Порывисто вскочив, он взбежал вверх по склону и сел на прежнее место. Сорвав ромашку, стал машинально обрывать лепестки:

– Она любит меня… немножко… сильно… безумно… ни капли не любит…

Элен тоже встала, поднялась к нему и взяла цветок у него из рук.

– Как бы мне хотелось оказаться с тобой на ромашковом лугу… – прошептала она с легкой улыбкой на устах. – Только чтобы ромашки были особенные – с одним-единственным лепестком.

Он посмотрел на нее с изумлением:

– С одним лепестком?

– Да. Тогда каждая говорила бы: «Я тебя люблю». Все эти «немножко», «безумно», «ни капли» люди придумали, чтобы оправдать свое непостоянство. Господу Богу достаточно было бы сотворить ромашки с одним-единственным лепестком.