Сломанные каблуки, или Миссис Совершенство - Джейн Портер Страница 16

Муж стер остатки пены для бритья полотенцем.

— Я тебе там не нужен. А мне позарез надо в Омаху.

Я покачала головой:

— Две недели назад — Арканзас. Сегодня — Омаха. Что дальше? Бейкерсфилд?

Натан мыл бритву и не торопился отвечать; когда он наконец заговорил, то негромко и с преувеличенным терпением.

— Я постараюсь вернуться сегодня же, а если не успею, то завтра вечером. В любом случае я тебе позвоню и скажу, как только выясню.

Не знаю, в чем дело — в его тоне или в выражении, — но я почувствовала странную тяжесть в животе. Натан причесался и вышел.

Он мой муж, но ведет себя как посторонний.

— Не хочешь узнать о новых учителях? — спросила я, идя следом.

— Ты мне и так расскажешь, — ответил он, надевая пиджак. — Как обычно.

Его ответ поставил меня в тупик, и я замерла — руки по швам, — отчаянно пытаясь разгадать смысл сказанного и несказанного. Это не тот Натан, которого я знаю. Не тот преданный отец, который не упускает ничего, что имеет отношение к детям.

— С тобой все в порядке? Ты здоров?

— Здоров. — Натан взял портфель и небольшую сумку с вещами, и я поняла, что таким образом он попытался прекратить разговор.

Холодный узел в животе разрастался, и я открыла рот, чтобы спросить о том, что действительно важно.

У нас все в порядке?

У тебя кто-то есть?

Ты всегда будешь меня любить?

Но так и не смогла произнести ни слова. Просто поцеловала мужа и отпустила.

Это чувство мне доселе было незнакомо — я не знала, что делать. У меня оставалось полчаса до того, как отвезти Тори в сад. Надо побыть с ней. Она лежала на полу в гостиной и смотрела мультики. Но вместо этого я села за компьютер в маленькой комнате, которая служила мне рабочим кабинетом, вышла в Интернет и стала искать рейс в Сан-Вэлли на зимние праздники. Триста восемьдесят долларов, это самый дешевый билет. Ни хорошо ни плохо. Могло быть и хуже.

Конечно, Натан сказал, что на сей раз мы никуда не поедем, но это же несерьезно. Сан-Вэлли — потрясающее место, и я обожаю Кэтчем. Там отдыхает уйма наших друзей. Мы обычно снимаем двухкомнатный номер в отеле, но в этом году можно пожить с Кейт и Биллом. У них огромный дом — семь спален, семь ванных, — и они приглашают нас каждый год. Я забронировала пять билетов и заказала машину. Минус затраты на отель — вышло почти даром.

Вернувшись в спальню, я сняла спортивный костюм и порылась в гардеробе в поисках розовых трусиков и лифчика. Много лет назад, первый раз купив лифчик за двести долларов, я мучилась угрызениями совести. Но теперь такая сумма за бюстгальтер — это ничто. Все мое белье — дорогое, итальянское и французское.

Натан утверждает, что в его семье никто не тратил баснословных сумм на нижнее белье и что по-настоящему богатые люди никогда так не делают. Подлинные богачи куда более бережливы, нежели те, кто изо всех сил пытается с ними сравняться.

Живя в Беллвью, я не могу с ним согласиться. Но мне известно, что семья Натана совсем не похожа на мою. У них есть деньги, много денег. И они меня терпеть не могут — по крайней мере его мать и сестра. Свекор, кажется, был ко мне неравнодушен, но умер пять лет назад, после чего мать и сестра сблизились еще более. И сделались еще холоднее.

Я даже не думала, что родные Натана будут меня презирать. Я многого добилась, регулярно посещала церковь, окончила школу с отличными отметками. Пусть я не была самой популярной девушкой (религиозность имеет свои минусы), но меня достаточно любили, чтобы приглашать на балы, и достаточно уважали, чтобы сделать президентом школы.

В университете Южной Каролины я училась бесплатно благодаря стипендии. Стипендии получали многие, но за все эти годы я не заплатила буквально ни доллара, в то время как остальные тратили ежегодно по тридцать тысяч долларов лишь на обучение.

Натану не следовало рассказывать своим родителям, что я училась на стипендию. Это настроило их против меня. Они даже не сомневались, что я охочусь за его деньгами.

Его мать сказала мне в лицо: «По закону штата Калифорния имущество одного из партнеров остается за ним и после вступления в брак». Я не поняла ее, и она разъяснила: «Если выйдешь за Натана, то не получишь ни цента с его счета. Если разведешься с ним — тем более не получишь».

До сих пор я в их глазах не более чем рвань и дрянь.

Впрочем, они ошибаются. Мои родители не купались в роскоши, но мы вовсе не отбросы общества. Во всяком случае, не были ими, пока моя мать не сбилась с пути истинного. Но это ведь был ее выбор, а не наш.

Я надела золотистые просторные брюки от Адриенн Виттадини и трикотажный топ, к которому есть еще и длинное пальто. Собрав волосы в низкий тугой хвост, я рассматривала свое отражение.

Бывают минуты — как сейчас, — когда я понимаю, что хороша собой. Слава Богу, у меня красивое лицо. Именно оно и привлекло Натана в первую очередь. Светлые волосы. Властная линия бровей. Высокие скулы. Красивый рот. Прекрасное тело. Но я работаю над собой. Каждый день. Зачем?

Мне нравится быть Тэйлор Янг. Мне нужно оставаться Тэйлор Янг. Я не хочу вновь превратиться в Тэмми Джонс. Это имя записано в моем свидетельстве о рождении. Вот как меня звали в детстве.

К наряду я подобрала белую сумку из натуральной кожи, в тон к легким туфлям.

Мы вовсе не всегда были самой неблагополучной семьей в квартале. Так уж вышло. Папа отличался религиозностью, служил дьяконом в церкви. Мы все вместе посещали службу дважды в неделю, а летом ездили с сестрой в лагерь христианской молодежи — сначала просто так, а потом в качестве старших.

В детстве мы много читали Библию. Судя по объему священных текстов, которые мы должны были заучить, можно было подумать, что у нас хорошая семья. Честно говоря, так и было, пока моя мать, жена дьякона, не начала спать с кем попало. Об этом знали все в Пасадене, кроме моего отца.

Через четыре месяца после начала этой истории я пришла к маме и сказала, что, если она не признается отцу, я сделаю это сама.

Мама решила, что лучше известить его первой, — так и сделала, и в итоге они развелись. Папа получил опеку над нами, и два с половиной года мы пытались жить дальше. Но потом мама решила вернуться, она скучала по нас, роман закончился, и она хотела начать жизнь с чистого листа. Папа, будучи истинным христианином, простил ее. Они вновь поженились, когда мне было пятнадцать, и в течение двух лет мы делали вид, что ничего предосудительного не произошло. К сожалению, мама не удержалась — сбежала с дальнобойщиком Рэем, которого посадили в тюрьму, когда я училась в выпускном классе. Он получил солидный срок за разбойное нападение.

Что любопытно, мама не бросила его, пока он сидел.

Я готова восхищаться ею за это.

С сумочкой на плече и папкой под мышкой я спустилась, чтобы собрать Тори. Я причесывала дочь, пока ее светлые локоны не стали блестящими и гладкими.