Апрельский кот - Татьяна Веденская Страница 16

– Я всегда знал, что технические институты портят людей, но чтобы до такой степени! – рассмеялся Сережа. – Давайте лучше поедим, девчонки. В конце концов, праздник, да? – И он посмотрел на Лизу странным взглядом. Я сощурилась и огляделась, перебрасывая взгляд с сестры на ее благоверного.

– Мой МФТИ тут ни при чем. И олух из средней школы скажет, что вы, мои дорогие, что-то скрываете. И, судя по вашим довольным лицам, считаете, что это что-то хорошее.

– Но ведь так оно и есть! – воскликнула Лиза. – Ты не можешь утверждать, что мы скрываем что-то плохое.

– Да уж. Но спрогнозировать, что все будет плохо, могу, – сказала я.

– Типун тебе на язык, – обиделась Лизавета.

– Ладно, шучу. Рассказывайте, чего вы такие довольные? – попросила я примирительным тоном и даже улыбнулась Сереже – вот какая молодец. Тогда Сергей встал, открыл кухонный шкафчик и достал оттуда тоненькую фиолетовую папочку.

– Вот! – гордо сказал он, протягивая ее мне. Я взяла папку осторожно в руки, словно это ядовитая змея, у которой мне предстоит сцедить яд.

– Что это? – спросила я, не раскрывая папку. Лизавета улыбалась во весь свой аккуратный рот. Она всегда была красивой: невысокая, с идеальной для женщины фигурой – та самая вожделенная гитара, с полной грудью и нежным овалом лица. У меня глаза были серые, с темно-серой каймой, тревожные, выдающие мое бесконечное беспокойство. У Лизы глаза – озера, влажные, густого голубого оттенка. О таких все мечтают. И мои волосы, и сестры темно-русого цвета. Я с волосами ничего не делаю, но когда летом они выгорают, то получается своего рода странное естественное мелирование. Результат – растрепанная копна волос неопределенного и неоднородного цвета. Лиза красит волосы в светлый цвет, причем красит самостоятельно дома, ибо парикмахерские – удовольствие дорогое. Но результат – как и ее пироги с панна-коттами – лучше, чем в лучших парикмахерских города. С такими волосами тоже можно сделать карьеру жены генералиссимуса. Лиза много раз предлагала и мне помочь, но я отказываюсь из принципа. Не желаю делать карьеру жены. И вообще, пусть во мне ценят мою бессмертную душу или не ценят ничего. Уверена, Саше Гусеву совершенно наплевать, какого цвета мои волосы. У него самого волос почти нет, и он стрижется коротко, почти налысо, чтобы скрыть залысину. А мне он все равно нравится.

– Это – свидетельство о расторжении брака! – гордо сообщил мне Сережа, повергнув в реальный шок.

– Настоящее? Не поддельное? – с надеждой спросила я, и Сергей расхохотался, забрал у меня из рук папку, раскрыл ее и показал мне вполне реальное свидетельство на красивом бланке. Итак, жена из Воронежа окончательно скрылась за горизонтом. Отчего-то я вдруг почувствовала, что рада за нее.

– И что же это значит? – осторожно поинтересовалась я.

– Как – что? – обиженно воскликнул Сережа. – Что мы наконец поженимся!

– Да? – скривилась я. – Лиза, и ты это поддерживаешь?

Конечно, это была не та фраза, которую от меня хотели услышать. Но с другой стороны, Лизавета-то меня хорошо знает, и вряд ли чего-то другого она могла ожидать после того, как три года я наблюдала, как она ждет звонков от Сережи, как оправдывает его, как врет про то, где он пропадет, как клянется, что прогонит Сережу, говорит, что ненавидит и на порог больше никогда не пустит.

– Конечно, она это поддерживает! – возмутился Сережа. – В конце концов, мы не были женаты только потому, что были юридические сложности.

– Ага. Все эти годы были сложности, да? – уточнила я спокойным голосом. И взяла со стола малосольный огурец.

– Фая! Не надо, пожалуйста! – всплеснула руками Лиза. Я застыла с огурцом в руке.

– Почему? Мы что, еще не едим? – И я почти положила огурец обратно. Лиза фыркнула, взяла огурец и протянула его мне.

– Я не об этом, Фая. Ты должна понять, что мы с Сережей женимся и что это – к лучшему.

– Все, что ни делается, все к лучшему, – кивнула я, пожимая плечами и откусывая огурец. – А это означает, что он останется с нами навсегда?

– Конечно, я останусь, – заверил меня Сергей, возмущенный таким вопросом.

– И сам будет Вовку в садик водить? – порадовалась я. – А то Лиза-то на смену в своей службе доверия уходит ни свет ни заря. Это же значит, мне не надо будет в шесть утра вставать, да? Сережа, да! Женитесь! Я – «за»! Благословляю! Имей только в виду, что пособия срежут. К замужним женщинам у нас в стране отношение другое.

– Ерничаешь? – хмуро посмотрела на меня Лизавета и принялась накладывать в тарелки салат. Ее движения были резкими и размашистыми, того и гляди опрокинет или тарелку, или миску с салатом. – Не надо тебе будет больше с Вовкой ходить, я сама ходить буду. Рада?

– Рада? Не то слово! Господи, но как? Столько хороших новостей сразу. За это надо выпить! – И я подняла бокал, в другой руке держа бутерброд с колбасой. Лиза и Сережа переглянулись, а затем сестра потянула руку к бутылке с минералкой. Я застыла – прямо так, с бокалом в руке – и внимательно всмотрелась в лица преступников. Тут-то все и выяснилось, откуда вдруг после такого долгого времени у них прорезалось желание жениться.

– Ты что это? – зашипела я. – Не пьешь? Бросила? Давно? Решила здоровый образ жизни вести? По утрам бегать? Скажи мне, Лиза, о, пожалуйста, скажи, успокой меня, что дело в этом. Я поддержу тебя, с тобой бегать начну. Сдохну через три минуты, правда, но лучше так.

– Фая, я…

– Нет, нет, нет, не надо. Не разбивай мне сердце. Не заставляй меня слышать это. И маме не говори.

– Я беременна, – тихо, но разборчиво заявила сестра.

– Господи, ну вот! – воскликнула я и бросила бутерброд на тарелку. – От кого?

– От меня, конечно! – заголосил Сережа, от возмущения аж вскочив с места. – От кого же еще?

– Ты разбиваешь мою последнюю надежду. Опять от него? Лиза! Ты же психолог! Ну как же так?

– С праздником, – прошипела Лизавета, – дорогая сестрица. Не ожидала от тебя.

– О, это взаимно.

– С праздником, девочки! Не ссорьтесь, – попытался вступиться Сережа, и я с трудом подавила желание залепить ему пощечину. А зря. Залепила бы – может, осталась бы без синяка, с целым лицом. А так – пожалела его, глупая гусыня.