Подари мне горы! - Кей Мортинсен Страница 16

Не говоря ни слова, Дженнифер протянула сыну картофелемялку, поставила перед ним кастрюлю с отваренной и очищенной картошкой и бросила в нее кусок сливочного масла и зелень.

Энди принялся усердно мять картошку. Спустя несколько минут, когда пюре, по привычным расчетам Дженнифер, уже должно было быть готовым, она заглянула в кастрюлю и увидела, что сын не справился с доверенной ему миссией даже наполовину. Ее первым порывом было отругать его за медлительность, но в этот момент между ними возникла плечистая фигура подоспевшего мужчины, и подросток услышал вместо привычной критики матери неожиданную похвалу Бардалфа:

— Для начала ты справился со своей новой обязанностью совсем неплохо. Почти все куски размяты, и поработать остается всего ничего. Молодец!

Глазенки подростка вспыхнули, он набросился на куски картошки с еще большим энтузиазмом — и не прошло и двух минут, как пюре было готово.

Дженнифер стояла как заколдованная, размышляя о том, что Бардалфу с помощью похвалы и мягкого тона удалось добиться желаемого результата гораздо быстрее, чем обычно добивалась от сына она, ругая его за нерасторопность или невнимательность. До сегодняшнего дня критика была единственным методом воспитания, который Дженнифер использовала в каждодневном общении с сыном.

И вот сегодня, благодаря мягкому, осторожному вмешательству Бардалфа, она обнаружила прямо под рукой совсем иной метод. Он был очень простой, легкодоступный и показался ей гораздо более эффективным, чем тот, о котором она знала с детства, с помощью которого ее воспитывала ненавистная тетушка Берта.

Когда их взгляды встретились, она произнесла:

— Я благодарна тебе.

— За что? — удивился Бардалф.

— За то, что вдохновил моего сына на скромный кулинарный подвиг. Он сделал прекрасное картофельное пюре. Я очень довольна.

— Я тоже. — Помолчав, он сказал: — Есть два весьма разумных повода, чтобы открыть бутылку хорошего красного вина. Первый: удачный дебют Энди на кулинарном поприще. Второй: прекрасный хлеб, испеченный хозяйкой.

Дженнифер вся так и просияла, неожиданно ощутив в себе острую жажду простых человеческих наслаждений. А вино как раз и было одним из таких наслаждений.

— Конечно. Я нисколько не против, — сказала она и поудобнее уселась в кресло, между тем как Бардалф принялся открывать бутылку.

На его лице играли солнечные лучики. Он выглядел спокойным и расслабленным, и она чувствовала, что все ее тело тонко и точно реагировало на его настроение.

Росчерк ее судьбы, судя по всему, менял свои контуры. В школьные проблемы сына вник Бардалф, и Дженнифер инстинктивно поняла, что они с Энди на какое-то время задержатся в особняке и что ей, возможно, даже удастся раздобыть какую-то сумму, чтобы оплачивать аренду дома до тех пор, пока Бардалфу не надоест ограниченный мир «Монтрозского угла» и он не захочет отправиться в новое странствие по белу свету.

Ее четкие помыслы и планы вдруг затмило смутное облачко сомнения. Тоненький голосок, задребезжавший в глубинах ее души, неожиданно напомнил ей, что Бардалф не был обыкновенным мужчиной, что его чувственность уже заставила ее серьезно поволноваться. Но, разумеется, она без труда смогла бы обуздать свои сумасшедшие помыслы, если бы это позволило ей и Энди не покидать Монтроз.

Оставшись в особняке, она могла бы заниматься готовкой пищи, мыть полы и протирать пыль, стирать его белье и одновременно где-то еще и работать. Какой же мужчина откажется от бесплатных домашних услуг?

Открыв бутылку, Бардалф наполнил вином два бокала и протянул один Дженнифер. Когда она принимала бокал, их пальцы на миг соприкоснулись, и ее вдруг бросило в жар. Но он, казалось, даже не обратил ни малейшего внимания на ее вспыхнувшие щеки. Тотчас она вернулась на диван, поймав себя на мысли, что Бардалф был совершенно безразличен к ней.

Его внимание в этот момент было занято вином: он не спеша изучал его цвет, вдыхал аромат, затем прикоснулся губами к краю бокала и медленно отпил из него чудесный напиток.

— Как тебе нравится это вино? — Он бросил на нее беглый взгляд, и его темные глаза вдруг засветились глубоким блеском.

Поспешно сжав полураскрытые губы, она подняла бокал, осторожно отпила из него глоток благоухающей жидкости и сказала:

— Я совсем не разбираюсь в винах. Но в этом мне больше всего нравится запах. Такой сладкий, медовый аромат!

— Дай мне понюхать, ма.

Дженнифер усмехнулась и протянула сыну бокал. Втянув носом запах напитка, Энди закатил глаза и объявил, что на секунду почувствовал себя настоящим миллионером.

— Устами ребенка глаголет истина. — Бардалф улыбнулся. — Да, у богатого человека всегда есть возможность полакомиться хорошей пищей и вкусить хорошего вина. Что еще может быть лучше? — И, помолчав, задумчиво добавил: — Любить и быть любимым. Ничего в жизни не может быть лучше.

Дженнифер почувствовала, как у нее стеснило в груди. У него кто-то есть, разочарованно подумала она. Ей никогда не приходило в голову, что волк, который бродит один, рано или поздно все равно находит волчицу. В словах, которые он только что произнес, наверняка скрыт глубокий смысл, таятся сильные чувства. Интересно, к кому же? Бардалф не носил обручального кольца. Но разве такой мужчина позволил бы какой угодно женщине, даже красивейшей из красивейших, втиснуть свою свободу в рамки брака?

Слова Бардалфа, очевидно, не оставили равнодушным и Энди. Он оживился и вновь обратился к нему с вопросом:

— А кто у тебя есть из самых близких людей? Ну, мне, например, ближе всех на свете моя мама. А тебе?

— Мой сын, — мягко ответил Бардалф.

Мысли Дженнифер мгновенно превратились в крутящееся веретено. Едва не опрокинув свой бокал, она поставила его на стол и, с изумлением взглянув на мужчину, переспросила:

— Твой сын?

— Его зовут Уилл, и ему десять лет.

— А мне девять. Мы почти ровесники! — восторженно заметил Энди и снова принялся атаковать своего идола вопросами.

Как только ее сын и Бардалф с головой ушли в разговор, Дженнифер не замедлила загрузить свое воспаленное воображение целым каскадом вопросов, мучивших ее последние несколько минут. Кто была его спутница в жизни? Кто оказался матерью Уилла? Какая из всех-всех женщин стала для него единственной? Той самой, которая отвоевала его у всех остальных, чтобы каждый вечер медленно, соблазнительно, с неукротимым вожделением стягивать одежду с его сильного, поджарого и гибкого тела?

Дженнифер резко глотнула воздух, ужаснувшись мыслям, которые стали впиваться в ее мозг и безжалостно жалили, горячили его, как заросли крапивы. А в следующее мгновение она вдруг почувствовала жуткую, тупую, беспричинную ревность. Ей страшно захотелось стать близкой для Бардалфа, захотелось полной близости с ним… или хотя бы его поцелуя, который бы стал свидетельством того, что он, такой сильный и независимый мужчина, выделяет ее среди других женщин. Ей хотелось сесть рядом с ним и оказаться в его ласковых и в то же время таких сильных, даже, может быть, грубых объятиях… Хотелось, чтобы его глубокая, загадочная чувственность передалась ей и воспламенила ее.