Сквозь годы - Кей Мортинсен Страница 16

Глэдис ахнула.

— Теперь я понимаю, почему ты был ко мне так враждебно настроен. — Ужас и стыд за содеянное матерью переполняли ее. — Я любила маму, но ей не нужна была моя любовь. Она предала меня, — с горечью констатировала она.

Коул положил руки ей на плечи и тихонько погладил, пытаясь успокоить.

— Я понимаю, что ты сейчас испытываешь, — проникновенно сказал он.

— Никто не может этого понять!

— Думаю, я могу, ведь я побывал в пяти детских домах и девяти приемных семьях, прежде чем попал сюда. Я ненавидел родную мать за то, что она отказалась от меня. Я не жалуюсь, Глэдис, — тихо добавил он. — Я только хочу, чтобы ты поняла, как похожи наши судьбы.

— Но в твоем случае роковую роль сыграли объективные обстоятельства, — возразила она. — Может быть, твоя мать была слишком юной, или бездомной, или у нее не было денег…

— Об этом я задумался, когда стал взрослеть, — согласился Коул, — и решил разыскать ее, чтобы узнать правду. — Он помолчал и еще тише закончил: — Лучше бы я этого не делал.

— Правда оказалась ужасной? — спросила Глэдис. Теперь уже ею владело желание утешить Коула, разгладить морщинки меж его бровей. — Представляю, какое потрясение пришлось тебе пережить, когда выяснилось…

Он горько усмехнулся.

— Да нет, никакого потрясения не было. Просто я надеялся, что ее хотя бы взволнует мое появление… но ничего подобного не произошло. Я для нее ничего не значил. — Он глубоко вздохнул.

— Досталось тебе, — участливо сказала Глэдис.

Он улыбнулся ей.

— Мы с тобой в одинаковом положении, не так ли? — с горечью усмехнулся он. — Принято считать, что каждая мать любит своего ребенка, однако наши с тобой родительницы опровергают это расхожее мнение. Так что поверь, я знаю, как тебе было трудно, когда ты в семнадцать лет оказалась совсем одна, и всем сердцем сочувствую тебе.

Он понял!

— О, Коул! — благодарно выдохнула Глэдис.

Он был совсем близко, но сквозь слезы она плохо видела его лицо, однако, приглядевшись, прочитала на нем боль и сострадание, смягчившие жесткие черты.

Растроганная, Глэдис инстинктивно потянулась к нему.

Коул страдал, а значит, нуждался в утешении.

Он медленно склонился к ней, и его взгляд упал на ее полураскрытые губы. Их лица неотвратимо сближались, но в последний момент Глэдис отпрянула.

— Нет! Только не это!

С проворством кошки она выскользнула из-под его рук и убежала в оранжерею.

Собаки радостно приветствовали хозяйку, но ей было не до них.

Ты вела себя как дура! — проклинала себя Глэдис. Что Коул должен был подумать о тебе? Что ты доступна и на все готова? Как и твоя мать?

А хуже всего то, что судьба усадьбы так и осталась под вопросом. Предстоит решить массу проблем, прежде чем ты почувствуешь себя в безопасности.

О Господи, мысленно простонала она, если бы Коул с самого начала не поставил на мне клеймо проститутки, мы бы сейчас не оказались в такой ситуации. Какая роковая ошибка!

— Ты виноват во всем! Только ты, Коул Лиммерикс! — причитала она, заливаясь слезами стыда и гнева.

Он вошел в оранжерею и остановился у нее за спиной.

— Глэдис!

— Убирайся! Мне надо работать! — истерически выкрикнула она и, не обращая на него внимания, начала яростно протирать каменные плиты пола.

Слезы все катились и катились по щекам Глэдис. Коул пробудил в ней тягостные воспоминания, от которых она только недавно стала освобождаться.

Почему он не оставит меня в покое? — терзалась она. Зачем напоминает о событиях, которые вызвали столько боли и страданий? И почему я так переживаю? Не я спала с Руфусом, а моя мать. Не я явилась домой пьяной восемь лет назад, а Джерри. И не я, а Коул поступил опрометчиво, заявив во всеуслышание о тайной стороне жизни своего отца!

Но все это ударило по ней. Ненавидя себя за то, что дала себе волю, Глэдис старалась сдержать рыдания. Все эти годы ей некогда было жалеть себя, но появление Коула как будто открыло шлюзы, и все, что накопилось в ее душе, выплеснулось наружу.

Ты должна проявлять выдержку и сохранять ясность мысли, твердила она себе.

— Глэдис, — мягко повторил Коул.

Мне сейчас ни к чему твои нежность и понимание! — мысленно воскликнула она и разразилась новым потоком слез. Все ее тело сотрясалось от безутешных рыданий.

Он беспомощно смотрел на нее. Его целью было полностью подавить волю этой женщины, чтобы спасти Гринлэнд, но теперь, при виде маленькой фигурки, утонувшей в безразмерном свитере, Коул вдруг повел себя самым неожиданным образом.

— Не плачь, — тихо сказал он.

— Я и не плачу! — сквозь рыдания выкрикнула Глэдис.

Она вела себя, как ребенок, и, тронутый такой реакцией, он взял в ладони ее залитое слезами трагическое лицо.

Глэдис выронила швабру из рук и молча посмотрела на него огромными темными глазами. Повинуясь душевному порыву, Коул обнял ее, и она уткнулась лицом ему в грудь.

Он почувствовал себя подлецом и понял, что должен сказать ей об этом.

— Прости меня, — покаянно пробормотал он, трогая губами ее шелковистые волосы. — Прости, что испортил тебе жизнь. Я был уверен, что ты знала, кем была твоя мать. Если бы я заподозрил, что это не так, то никогда и не заикнулся бы об этом, поверь!

Тело Глэдис, мягкое и послушное, так естественно покоилось в объятиях Коула, что его охватило непреодолимое желание приласкать ее. Трудно было устоять от такого искушения, но ему это удалось.

Постепенно рыдания Глэдис стихли, а вот ему, напротив, стало трудно дышать. Он закрыл глаза.

Если бы не эта ревность!.. Перед его глазами всплыла омерзительная сцена, когда Джерри лапал Глэдис, а она громко хихикала.

Эта девушка околдовала Коула давно, а ее близость и теперь сводила с ума. Он слегка отодвинулся, чтобы она не заметила, что с ним творится, но так случилось, что именно в эту секунду Глэдис подняла на него свои темно-карие глаза. Залитые слезами, с мокрыми ресницами, они придавали ее лицу такое невыносимо трогательное выражение, что Коул, не сдержавшись, нежно поцеловал ее припухшие губы, слизывая с них соленую влагу.

Она, дрожа, ответила на поцелуй.