Любовь на Утином острове - Марианна Лесли Страница 16

Дрожа от холода и изнеможения, она с трудом встала, скинула с себя спасательный жилет и вытащила на берег лодку. Когда буря уляжется, ей придется возвращаться домой, хотя сейчас она затруднялась сказать, когда это произойдет.

Цепляясь за ствол березы, она немного отдышалась и прищурилась, вглядываясь в темноту. При свете дня Дженни хорошо ориентировалась на Утином острове – ребенком она провела здесь немало веселых часов, бегая и играя. Это было ее любимое тайное местечко, и она знала его почти так же хорошо, как территорию вокруг пансиона. Но в непроглядной тьме среди бушующего дождя остров превратился в незнакомую землю.

Наконец, немного сориентировавшись, она поняла, куда надо идти. Отправившись в избранном направлении, она все шла и шла. Казалось, она идет целый час. Остров небольшой, но она могла и заблудиться. В темноте все скалы похожи одна на другую, деревья и подавно. Обескураженная, она уже готова была вернуться, когда впереди замаячил силуэт домика.

– Благодарю тебя, Господи! – Она подняла глаза к небу и вздохнула с облегчением.

Испытанный бурями и ветрами, немного покосившийся домик со скрипучими ступенями из сосновых досок и крышей из кровельной дранки приветствовал ее как старый друг.

Мечтая об укрытии, Дженни ускорила шаги. Нетерпение и усталость гнали ее вперед, заставив забыть об осторожности. Она споткнулась о выступающий корень и упала. Острая боль пронзила правую руку, и Дженни невольно вскрикнула.

Свернувшись в комочек, она прижала поврежденную руку к груди и подавила приступ тошноты. Либо сильный вывих, либо перелом.

Горячие слезы потекли из глаз.

– Дура! Идиотка! – закричала она, поддаваясь злости, но не боли.

Эта злость заставила ее подняться на ноги. Смахнув с лица прилипшие мокрые листья, она пошла дальше. От холода ее била дрожь, но, став осторожнее, она без происшествий дошла по скользкой тропинке до хижины. Тело окоченело, рука онемела, и Дженифер уже не ощущала боли, когда наконец подошла к крыльцу.

Она поднялась на ступеньки и тяжело оперлась на перила. Уже почти ничего не видя перед собой, она просто толкнула дверь плечом и ввалилась внутрь.

Он солдат. Он пехотинец. Он воевал, убивал людей, пусть и не по собственной воле, а выполняя свой долг. Он жесткий и бескомпромиссный. Но, несмотря на это, ни разу в жизни он не поднял в гневе руку на женщину. Но сегодня, преодолевая бурю, Алан торжественно поклялся, что если только не утонет и наконец найдет эту маленькую сумасбродку, то с огромным удовольствием перебросит ее через колено и выпорет ее по соблазнительной заднице.

А потом прижмет к себе и возблагодарит Бога, что она жива и невредима.

Если только она жива…

Она должна быть жива, твердил он себе, не допуская даже мысли, чтобы может быть иначе. Она должна была спастись.

Он проклинал собственную беспомощность. Проклинал эту протекающую лодку и ее кашляющий мотор. Ледяные дождевые потоки и непроглядная тьма только усиливали отчаяние. Озера он не знал, и это подогревало его страх, что ему не удастся ее найти. Вокруг были разбросаны десятки островов и бесконечная береговая линия – она могла найти себе укрытие в любом месте. Но он держал курс на Утиный остров.

Он возлагал все надежды на этот остров, вспоминая, как однажды вечером она рассказала ему о хижине на острове. Она даже поведала, что в детстве очень любила уединяться там, если была чем-то расстроена.

Сегодня она тоже была расстроена, поэтому вполне возможно, что она направилась именно туда. Через пару часов после ее отплытия началась буря. Она не вернулась. Алан не мог больше оставаться в доме. Он взял одну из ее протекающих посудин, побросал в непромокаемый вещмешок все, что оказалось под рукой: еду, одежду, кое-какие припасы, спальник. Затем сорвал со стены карту и, не обращая внимания на волны, ринулся к Утиному острову.

Плети дождя и взметающиеся волны хлестали его по лицу, по плащу, а маленькая моторка убийственно медленно перекатывалась с волны на волну, пробираясь к острову.

Не раз, когда очередная волна захлестывала его, он думал, что, вполне вероятно, утром кто-нибудь обнаружит его бездыханное тело, выброшенное на берег.

Алана охватил новый приступ страха за Дженифер. Куда вел его этот страх, он не знал наверняка. В течение целого часа не было ничего, кроме сплошной, чернильной черноты. Уже давно Алан потерял какое бы то ни было ощущение направления.

Он чертыхался и оглядывался вокруг, и вдруг в какой-то миг перед ним как будто распахнулось окно. Алан увидел берег, заросший деревьями. Переключив мотор на максимальную скорость, он сделал бешеный рывок к острову, впервые с наступления вечера завидев просвет.

Лодка подскакивала на волнах еще несколько бесконечно долгих минут, и он уже начал думать, что потерял ориентиры, когда внезапно деревянное дно со стуком ударилось о сушу. Лодка с разгону въехала на берег, затем скользнула чуть назад и замерла. По инерции перелетев через носовую часть, он упал на землю.

Алан лежал на спине, пытаясь восстановить дыхание, чувствуя, как камни больно врезаются в спину, а дождь хлещет по лицу и струями стекает по шее. Он встал на четвереньки и тут нос к носу столкнулся с предметом, который сразу же заставил его позабыть и гулкие удары сердца, и горящую боль в ноге. Перед ним лежал ярко-оранжевый каяк, спрятанный в подлеске.

Он нашел ее.

Чувство облегчения затопило его. Он на миг прикрыл глаза и призвал обратно отступившую было злость.

Он ей покажет, где раки зимуют. Он устроит ей взбучку за то, что ей взбрело в голову прогуливаться по озеру перед бурей, за то, что подвергла свою и его жизнь опасности, за то, что заставила его трястись от страха за нее. Она заплатит ему за то, что вселила панику в мужчину – самое уязвимое существо на свете, когда он боится за жизнь женщины.

Алан встал на онемевшие от холода ноги, порылся в лодке и вытащил мешок. Мрачный как туча, он зашагал вперед, перекинув рюкзак через плечо.

Вскоре впереди показалась хижина. Не поднимая головы под беспрестанно хлещущим дождем, он хромая поднялся по ступенькам. Злость прямо-таки душила его, когда он распахнул дверь и шагнул внутрь.

Внутри было темно, как в пещере, а тишина была такой настораживающей, что страх вернулся.

– Дженифер! – крикнул он.

Порыв ветра ворвался в открытую дверь, с силой ударив ею о стену. Снова тишина, а потом чуть слышный изумленный шепот:

– Алан?!

Он услышал шелест мокрой одежды в дальнем углу и вздох облегчения, вырвавшийся из ее груди, когда она поняла, что Алан на самом деле здесь.

– Алан! – Она выскочила из темноты и бросилась ему на грудь.

От ее неожиданного натиска он пошатнулся и, потеряв равновесие, оперся спиной о стену. Ее рука обхватила его шею, и она зарылась лицом в мокрый плащ.

Он обнял Дженни защитным жестом и вдруг понял, что уже не испытывает желания отхлестать ее по заднице. Злость на какое-то время отошла на задний план. Главное чувство, охватившее все его существо, было чувство огромного облегчения. Она здесь. Она жива.