Князь сердца моего - Елена Арсеньева Страница 16

По рассказам очевидцев, несколько недель зарево пылающегограда освещало темные осенние ночи, а окрестности могли бы послужить живописцуобразцом для изображения бегства библейского! Ежедневно тысячи карет и телегвыезжали во все заставы и направлялись одни в Рязань, другие в Ярославль,третьи в Нижний Новгород, и вслед за прибытием новых и новых беженцевспокойствие окончательно покидало провинцию. Всяк ощущал одно: мы живем, неведая, что ждет впереди, не смея даже задумываться о будущем, ибо, если Господьне сжалится над Россией и не пошлет ей свою помощь, такое понятие, как«будущее», исчезнет и для нее, и для ее обитателей.

Князь Алексей называл уныние грехом и приказывал своимдомочадцам не грешить, приводя многочисленные примеры из древней истории и изжизни собственной и своей княгини. Ангелина и рада бы не унывать, но как нивооружайся храбростью, а, слыша с утра до вечера лишь о погибели да оразорении, невозможно же не принимать к сердцу всего, что слышишь!

Да еще эта страшная история с Меркурием... Его самого чутьбыло не заподозрили в убийстве чернобородого, немалые досады ему чинившего! Даспасибо Ангелина защитила его правдивым свидетельством, что весь вечер и началоночи Меркурий был под ее приглядом. Вдобавок обнаружилось, что сбежал изгоспиталя санитар Михайло. Теперь кто-то припомнил даже, будто он был некогдакучером, да, попав однажды во власть белой горячки, едва не зарезал обоих своихседоков ножом, насилу, мол, его умилостивили. Припомнили, что сей Михайло сбородачом нередко лаялся – вот, верно, и не стерпело у него ретивое, разум егопомрачился: зарезал он обидчика, да и ушел бог весть куда.

Однако никак не могла Ангелина себя убедить, что все так иесть, что не покушался некий злодей именно на Меркурия!

Зачем? Какая такая важная птица этот монастырский приемыш?Кому столь нужна его жизнь – вернее, его смерть? Не знала Ангелина, а все жвещая женская душа покоя не находила. Черные мысли терзали ее, а поделитьсябыло не с кем: старый князь с княгинею не верили, что кто-то решился быпричинить зло тишайшему Меркурию, а самого его в доме Измайловых уже не было.Сразу после странной той ночи приехал за ним Дружинин и увез его на Арзамасскуюзаставу, куда уже прибыли сто тридцать тяжело груженных подвод в сопровождениимногочисленного конвоя. Востроглазые зеваки успели увидеть, как усталые солдатыпереносили во двор какие-то шары, странные сооружения из стальных прутьев,рулоны тафты и множество вовсе непонятных вещей, причем руководил ими не толькокапитан Дружинин, но и Меркурий. Более он к Измайловым не возвращался, толькопередал Ангелине с оказией, на словах, свой сердечный привет и просьбу – о немболее не тревожиться.

Легко сказать!

Ангелина обиделась. Она одна, можно сказать, спасла Меркурияот смерти, выходила его, утешала после того ночного кошмара – и вот онотвернулся от нее, как от ненужной вещи, и ушел заниматься своими таинственнымиделами.

Меркурий в ее глазах стал еще одним мужчиною, которыйполучил от нее все, что хотел, – и бросил ее. Никита Аргамаков взял ее тело, еестрасть. Меркурий – ее дружбу и привязанность. Оба взяли ее как могли – ибросили. Отшвырнули!

И в том состоянии глубочайшего оскорбления, в коем пребывалаАнгелина, для нее благотворным елеем явилось приглашение Фабьена пожаловать кним в дом, на бал, даваемый в честь его именин.

* * *

Впрочем, надо отдать Ангелине справедливость: чуть толькооскорбленное тщеславие ее было удовлетворено, она осознала всю щекотливостьсвоего положения.

Мало что идет война! Армия разбита, враг в Москве. И сейчасидти плясать под веселую музыку в доме соотечественников Наполеоновых? Как бырадоваться вместе с ними страшному поражению России?! Вежливый отказ Ангелинанаписала сама, даже не сочтя нужным обременять деда с бабушкою, однако отослатьсвое письмо не успела: в доме Измайловых объявилась нежданная гостья – маркизад’Антраге.

Она была все такая же: таинственная и очаровательная.Засвидетельствовав свое почтение Измайловым и преодолев первую натянутость,познакомилась со своей заочной протеже – Ангелиною – и передала несколькокомплиментов от мадам Жизель уму, красоте и нраву молодой баронессы. Ангелинебыло приятно, хотя и стеснительно. Тактичная маркиза сменила тему и приняласьрассказывать о путешествии по России, которое предприняла в разгар войнызнаменитая французская писательница мадам де Сталь.

– Насколько мне известно, ее болтливость отчасти сталапричиною поимки королевской семьи в Варенне? [20]– сухо произнесла княгиняЕлизавета.

– Mon Dieu! [21] – в ужасе вскинулась маркиза. – Это нонсенс!Слишком многие были осведомлены о плане бегства королевской семьи. Может быть,госпожа де Сталь и проболталась кое-кому об этом в Национальном собрании... Ноэто не помешало королевской семье ускользнуть из Тюильри! Впрочем, о том вамизвестно лучше, чем мне! – тонко улыбнулась маркиза, и Елизавета не могла неулыбнуться с гордостью в ответ, ибо среди тех, кто, рискуя жизнью, пыталсяспасти королей-мучеников, была ее дочь баронесса Корф.

Ангелина скромно сидела в уголке, слушала с интересом идумала, что, пожалуй, она прежде ошибалась, составив о госпоже де Стальневысокое мнение из-за двух ее романов. Коринна [22] казалась Ангелинесумасшедшей, безнравственной особою, место которой – в доме умалишенных за еебегание по Европе в намерении отыскать своего дурака Освальда. «Дельфина» былаи того хуже.

Непонятно почему маркиза с таким восторгом говорит о даме,пишущей столь неприятные вещи. И все-таки Ангелина не могла понять, зачемпоявилась маркиза и к чему клонит. И вдруг все разъяснилось.

– Мадам де Сталь поражена великодушием русских, – сказаламаркиза, глядя на хозяев дома с каким-то странным, почти умоляющим выражением.– Она говорила на языке врагов, опустошающих вашу страну, однако говорила освоей ненависти к монстру Бонапарту – и ее в гостиных Петербурга принимали какродственную душу. Ах, мне известно, сколь сурово обошелся с моимисоотечественниками граф Ростопчин, но это случай особенный и тем болееоскорбительный, что французы, нашедшие убежище в России, и впрямь почитают еесвоей родиной, готовы жизнь за нее отдать!

Князь и княгиня вежливо согласились, что всех мерить на одинаршин негоже, вот взять хотя бы графиню де Лоран, которая столько сил положилав госпитале: там до сих пор добром ее вспоминают...