Под сенью апельсиновых деревьев - Линда Белаго Страница 16

Юлия с трудом шла по снегу в парке за домом. Она не чувствовала холода и не обращала внимания на красоту заснеженных деревьев.

Монастырь… Это слово снова и снова проносилось у нее в голове. И у девушки возникали болезненные воспоминания о ненавистных часах в пансионе, которые они посвящали молитвам. Марта безжалостно и не без определенного удовольствия сообщила, что ее родители намереваются уже следующим летом отправить Юлию в обитель диаконис.

Для Юлии это было словно пощечина. Нет! Она ни в коем случае не позволит сослать себя в монастырь. Если бы только она могла придумать какой-нибудь выход!

Если бы здесь была София, ей бы определенно пришло в голову какое-нибудь решение. Юлия чувствовала себя ужасно одинокой.

Конечно, она уже не раз думала о том, что же будет с ней, когда закончится учеба в пансионе, однако каждый раз отгоняла эти мысли – ведь этот день был еще так далеко. А сейчас девушка с болью поняла, что время приближается… Следующим летом ей придется покинуть пансион. Придется расстаться с Софией. Каким коротким было отведенное ей счастье! Горькие слезы побежали по щекам Юлии. Для других девочек само собой разумелось, что они вернутся обратно в круг своей семьи, чтобы родители в нужный момент передали руку дочери мужчине, изъявившему желание жениться на ней. А кто захочет жениться на Юлии?! На «серой пансионской мыши», как когда-то, несколько лет назад, обозвала ее Марта. А дядя Вильгельм? Вряд ли он будет искать для нее жениха – ведь сначала ему нужно удачно выдать замуж собственных дочерей. Марта кое в чем была права.

Юлия понимала, что ей придется подчиниться воле дяди.

На следующий день, после бессонной ночи, дядя вызвал к себе Юлию. Она догадывалась о том, что он хотел ей сказать.

Юлия вошла в его кабинет, сознавая свое бессилие.

– Дядя Вильгельм, ты хотел поговорить со мной?

– Садись, Джульетта. – Он указал на один из стульев, стоявших перед его письменным столом. – Как ты себя чувствуешь?

Этот вопрос застал Юлию врасплох, ведь дядю обычно никогда не интересовало ее самочувствие.

– Спасибо, хорошо, – нерешительно ответила она.

– Итак, Джульетта, следующим летом ты окончишь школу. Мы с твоей тетей задумываемся о том, что будет с тобой дальше.

Юлия сидела на стуле, нервно теребя платье.

– В связи со сложившейся ситуацией я и Маргрет подумали о том, что для тебя было бы вполне неплохо провести несколько лет в обители диаконис.

Юлия постаралась сделать удивленное лицо. Может быть, таким образом ей удастся убедить дядю изменить его решение.

– Это… монастырь? – заикаясь, пробормотала она.

– Да, дитя мое. Подумай, тебе ведь уже восемнадцать лет, а подходящего мужчины, желающего просить твоей руки, пока что нет. Окончив школу, ты останешься одна. Мы, к сожалению, не можем забрать тебя к себе, ты же знаешь… А в обители диаконис ты окажешься среди женщин, которых объединяет схожая судьба.

Юлия сердито посмотрела на дядю:

– Но я не хочу в обитель! Вы не имеете права так со мной поступать! Что я там буду делать? Молиться целыми днями? Лучше уж… Может быть, я смогу стать учительницей?

– Дитя мое, в любом случае в монастыре у тебя будет время подумать над тем, кем ты хочешь стать. Сестры-монахини, конечно, помогут тебе в этом, а для одиноких молодых женщин обитель диаконис – это… вполне подходящее место.

– Но я же не хочу туда! – повторила Юлия, чувствуя бессилие. У нее больше не было аргументов.

– Ну да, если ты так этого не хочешь… Конечно, нельзя сказать, что совсем нет желающих жениться на тебе. Просто… Нет, я думаю, что это не очень хорошая идея, и скорее всего, этот господин сказал так просто под влиянием настроения.

Вильгельм откашлялся.

– Господин? Какой господин? – В глазах Юлии промелькнула надежда.

Все это было совершенно неожиданно для нее. В нынешней ситуации она скорее бы отдала свою руку одному из дядиных старых кривоногих партнеров по торговле, чем позволила упрятать себя за монастырские стены.

– Ах! – Дядя махнул рукой, словно защищаясь от нее. – Лучше бы я совсем о нем не вспоминал. Этот наглец… Я даже не знаю, что он себе думает. Как будто мы можем отдать тебя замуж за первого встречного.

– Да кто же это, ради бога?! – воскликнула Юлия. – Дядя, я хочу узнать это сейчас же!

– Это Леевкен. У них в колониях какие-то странные обычаи. Он просто заявился сюда и…

– Карл Леевкен… просил моей руки? – Юлия густо покраснела.

– Я сразу сказал ему, что о таком мезальянсе не может быть и речи. Этот мужчина намного старше тебя, да и к тому же живет в совершенно дикой стране.

В голове у Юлии стремительно проносились мысли. У нее на переносице образовалась глубокая морщинка. Неужели это была соломинка, за которую она должна ухватиться? Брак с почти незнакомым человеком…

Вильгельм с удовольствием дал ей подумать, позволив себе тем временем сделать глоток виски. Затем он глубоко вздохнул и продолжил:

– Я сказал ему, что сначала ты должна пожить в монастыре. Если он и дальше будет проявлять к тебе интерес, чего, учитывая столь дальнее расстояние, вряд ли стоит ожидать… Честно говоря, я думаю, что на этом все и закончится.

Теперь все зависело от Юлии. Все-таки Леевкен был лучше, чем любой из этих пожилых мужчин со скверными зубами и толстыми животами. А если еще вспомнить об обители…

– Я согласна! – Юлия выпрямилась, объявляя свое решение. – Я выйду замуж за Карла Леевкена.

– Но Джульетта… нет! Это невозможно! Тебе ведь придется уехать с ним в Суринам…

– Если он просил моей руки, – теперь она говорила уже твердым голосом, – то я скажу «да». Я выйду замуж за Карла Леевкена и уеду с ним в Суринам.

Юлия смотрела в зеркало, поправляя волосы. Что же она наделала? Теперь у нее уже нет пути назад.

Однако отправиться в монастырь… Она все еще не могла прийти в себя. Все, что угодно, только не это. Свадьба была не самым неудачным выходом. Пусть даже она состоится второпях. В общем-то, Юлия совершенно не знала Карла Леевкена. Однако каждый раз, когда она вспоминала о новогодней ночи, ее охватывало приятное оживление. Конечно, он повел себя немного неприлично. Однако его губы… Юлия прижала пальцы к губам. Ей все еще казалось, будто она чувствует его дыхание на своих щеках.