За полшага до счастья - Аньес Ледиг Страница 16

– Заглянем в пекарню, там есть все, что нужно. Одень Людовика, на улице свежо.

– Это далеко?

– Пятьдесят метров.

Едва они отворили дверь в лавку, хозяйка расплылась в широкой улыбке и пошла им навстречу, чтобы обнять Поля и крепко расцеловать его.

– Привет, Поль! Приехал?

– Привет, Аннет. Познакомься, это Жюли.

Тогда хозяйка обняла Жюли, чтобы так же искренне расцеловать ее.

– И ты прятал от нас такую прелестную юную женщину!

– Только не говори ей, что она мне в дочери годится, она не хочет, чтобы думали, будто я ее отец.

– Очень зря, мадемуазель. Поль обворожительный мужчина и отменный отец.

Жюли вежливо улыбнулась и смущенно посмотрела на Поля.

– К тому же он будет счастливым дедушкой, – продолжала хозяйка, склоняясь к Людовику, который спрятался за мать, краем глаза поглядывая на незнакомую тетю.

Та вернулась за прилавок, взяла с витрины бриошь, отрезала кусочек и протянула малышу:

– Бери, зайка! Надо воспользоваться твоим пребыванием, чтобы ты слегка распушился! Вы надолго?

– Недели на две-три. Жером тоже здесь. Он еще спит.

– Ах, бедный Жером! Скажи, чтобы зашел повидаться. Когда мы получили от тебя сообщение о похоронах, мы так огорчились…

Аннет – полная противоположность традиционному представлению о булочнице, круглой, как форма с тестом, поднимающимся у очага. Зрелого возраста, в скромном переднике, она маленькая и худенькая. Видать, будущий муж покорил ее не куинь-аманнами [4]. Или же она относится к женщинам с обменом веществ, достойным атомного реактора. Такие могут есть неприлично много и не прибавлять ни грамма, тогда как у других бока растут от одного только взгляда на витрину кондитера. У Аннет жизнерадостный характер, так что после упоминания о трагедии она очень быстро снова пришла в доброе расположение духа. Ее пронзительный благодушный смех разносился по всей пекарне, сопровождая почти каждую ее фразу.

– А Марлен нет?

– Марлен больше нет в моей жизни.

– Да что ты! – с улыбкой воскликнула Аннет. – Наконец-то!

– No comment, Аннет, я знаю, что ты была права. Это была не моя женщина.

– Я не тщеславная, ты меня знаешь…

– Разумеется!

На обратном пути Людовик шел впереди с большим куском бриоши. Он постоянно останавливался, наклонялся, подбирал камешек и клал себе в карман. В деревне пустынно. Им не повстречалась ни одна машина.

– Здесь тихо, – заметила молодая женщина.

– Не сезон. В середине октября остаются только местные, которые живут здесь весь год, и несколько сумасшедших, которые еще приезжают послушать шум волн. Барки вернулись, ставни в домах на берегу закрыты, но воздух еще теплый.

– Вас здесь все знают.

– Вот уже тридцать лет я каждое лето приезжаю сюда.

– И вам не надоедает?

– Никогда. Я обожаю это место. Находиться на пляже и испытывать это ощущение, будто ты на краю бесконечности… К тому же люди замечательные.

– Ну да, это ясно… Моя-то булочница не отрезала бы такой здоровенный кусок бриоши, чтобы угостить Люка. Если так будет продолжаться, он за неделю прибавит три кило.

– Это пойдет ему только на пользу. Он похож на выпавшего из гнезда воробушка. И тебе хорошо бы постараться пополнеть. Меньше будешь напоминать синичку.

– Мне и так уже джинсы стали тесны. Это позавчерашний ресторан.

– Очень хорошо. А то ты вызываешь жалость.

– Мне казалось, вам меня не жалко. Я бы предпочла вызывать жалость, но влезать в свои штаны.

– Купим следующего размера.

– У меня нет денег.

– Прекрати постоянно говорить о деньгах.

– Однако это нерв войны [5]. Без денег сегодня ничего нет.

– Главное купить нельзя.

– Ну да, слова богача. Главное – это что? Любовь, добрые чувства, счастье? – возмутилась Жюли. – Знаю я вас! Только люди, которые ни в чем не нуждаются, говорят, что деньги – не главное. Тем не менее иногда деньги полезны. Они позволяют иметь телефон, чтобы позвонить друзьям, когда тебе тоскливо. Они позволяют время от времени поесть вкусненького и в супермаркете прекратить наклоняться к нижним полкам, куда суют всякие дрянные продукты, а по ночам ползают тараканы. Деньги позволяют, когда хочется, купить модную шмотку, а не отставать на два года, потому что милые дамы, у которых полно денег, любезно сдадут надоевшие им тряпки в ближайшую лавку старьевщика. Это позволяет не дергаться, если лента транспортера перед кассой остановится… Это позволяет…

– Хватит, прекрати! Мне очень жаль. Но я напоминаю, что я тебе обещал, что твое пребывание здесь оплачено. All inclusive. Включая штаны, если ты малость раздашься в бедрах.

– А я напоминаю вам, что меня это смущает.

– Ах, ну да, точно. Ты же феминистка.

– Нет. Но я не привыкла, чтобы меня покупали.

– Я тебя не покупаю. Выкинь это из головы. Я покупаю вещи для тебя и твоего сына. Это совсем другое.

– Я так и не поняла, почему вы предложили мне поехать.

– Ты не обязана понимать. Я даже не совсем уверен, что тут есть что понимать. Ты возникла на моем пути, как кремень. А я кроманьонец, который безуспешно искал его, чтобы разжечь костер на краю дороги.

– Я вообще не понимаю, о чем вы говорите.

– Ты согреваешь мне душу.

– Хотелось бы мне знать как?

– Мне тоже. Я просто констатирую. Разве обязательно понимать все?

– Вы что, влюблены?

– Успокойся, я не собираюсь тащить тебя в гостиничный номер, чтобы с гордостью думать, что еще могу завалить малолетку. У тебя внутри есть какое-то сияние. Вот и все. А мне хотелось добавить чуть-чуть света в мои серые будни.

Тут Жюли задумалась, где он мог разглядеть это сияние. У нее-то такое ощущение, что ее жизнь, если бы не сын, была бы сплошными серыми буднями.

– Да где же вы видите этот свет?

– В твоих глазах.

– О, только не надо про глаза. Это самый неуклюжий из известных мне приемов соблазнителя – сказать девушке, что у нее красивые глаза.