Начало всех начал - Тина Вальен Страница 16

– Тише. Она уже спит. Неужели не устали? Всё она вам устроит! – сказала Маша и погасила свет.

Серёжу не цепляли никакие крючки девчат, что очень меня радовало. Собирая материал для первой «молнии», я пошла с утра по отрядам. Девушки первого отряда на вопрос «Как вам руководство?» мгновенно пропели:

Сергей – желанная мечта,

Наша любовь, наша звезда.

Как всегда, подумала я с тоской. Вы каждый раз по-новому банальны, как сказал знаменитый острослов.

Все были довольны всем, газета обещала быть серой. Мне необходимо было блеснуть, но мой фонтан не работал. Клыкастый Колобок злобно смотрел на пьяниц с сизыми носами, изображённых в виде богатырей, стоящих на коленях с просьбой: «Колобок, Колобок, не ешь меня!» Пошловато, серо. Гвоздём должны стать частушки. Скетч «Красота – страшная сила руководства», возможно, зацепит всеобщего любимца. Мне было грустно сознавать нелепость своей любви в этом общем ряду. Что ж, красота принадлежит всем, как сказал классик.

От невесёлых мыслей отвлёк приход в сарай-клуб местных девчат. Они тоже жаждали танцев и кавалеров. Вместе мы быстро привели всё в божеский вид. Снопы соломы превратились в оригинальные скамейки по периметру «бальной залы», в прекрасные сухие огромные букеты; был принесён и повешен сохранившийся блестящий шар для дискотек. Оставалось изготовить плакаты со слоганами, и моя работа примет завершённый вид. В конторской кладовке я нарыла старые плакаты и два дня малевала на обратной стороне слоганы. Дальше моя стратегия была направлена на поиск главной составляющей дискотеки – музыкальной аппаратуры. Местные девчата с сожалением сообщили, что старая аппаратура из Дома культуры сломана, и только после ремонта Колобок обещал купить новую. Но выход есть. Сын Колобка, общеизвестный меломан, поэт-песенник, имеет классную аппаратуру. Вывод напрашивался сам. Вечером я поделилась проблемой с Машей:

– Маша, возлагаю на тебя высокую миссию: выследить и очаровать, потом склонить молодого сына поделиться с коллективом главным своим сокровищем.

– Да она уже очаровала его, и когда только успела? – сообщили девчата, услышав наш разговор.

– Это такой упитанный типа Карлесона? Да, он вчера угостил меня вечером пивом. Так это и есть сынок? Тогда прекрасно: в нём ощущается харизма… Но! Полюбит ли меня, Сынок, как пиво? Кстати, у него есть и караоке. Отец привёз из Японии ещё при нашем недоразвитом социализме.

– Женя, а почему не выйти прямо на Колобка? Обещай ему концерт по сёлам.

– Я его немного боюсь. Выступила недавно не по делу, Колобком прозвала. Вроде не должно быть обидно, если умный человек, даже симпатично. Но, сами понимаете…

– А он назначил тебе, Маша, свидание?

– Я не обещала, что приду. Мне больше импонируют загорелые мускулистые мачо с обжигающим взглядом темных глаз. Мечты и реальность, как далеки вы друг от друга. В реальности есть Сынок, если убрать пяток кило, то…

– Маш, ради нас снизь свою планку требований, умоляем! Если влюбится, то все килограммы может потерять. Действуй! Мы уже все наметили себе жертв.

– Согласна. Буду пить его харизму, пока не влюблюсь, по вашим заявкам. Женщина по нынешним временам должна сделать всё, чтобы мужчина посадил дерево, построил дом и выдавил из себя сперматозоид. Займу активную социальную позицию для вашего блага, и о своём не забуду.

Засыпая, я перебрала в памяти свой личный опыт. Он оставлял желать лучшего, ибо всему виной был папин рай – деревня, пропитанная вековым пуританством и, тем не менее, плодившаяся и размножавшаяся со страшной силой. Все проходы к свободному выражению любви были загорожены сидящими на скамеечках старушками с просвечивающими, как рентген, глазками. Они знали всё, и не дай бог попасть к ним на язычок.

– Ентот-то к Людке повадился, срамнице, а Сонькина Танька сохнет по нему, бегает, выслеживает. Просто срам! А ента, говорят… стыдобища… – шептали старушки про девчонок, которые и поцеловались только несколько раз.

Мальчики провожали девочек с танцев – говорили: они дружат. Все скамейки у домов до глубокой ночи были заняты парами. Я дружила с девочкой, у которой было три брата. Старший Иван, предводитель «дворянства», опекал свою единственную сестру и заодно меня с необыкновенным рвением: шаг влево – расстрел.

– Мам, ну скажи этому придурку, чтобы отстал! Все уже перецелованы, а я ещё девственница, ребята боятся подойти!

Я жутко завидовала их отношениям с мамой, а ту уважали и звали Прокурором. Все бабские свары она разрешала иногда двумя фразами, которые потом шли в народ. Присказки, анекдоты, страшные мистические и смешные истории, разбавленные матерком, помнятся до сих пор. И дети пошли в неё: лидерство было у них в крови. По вечерам перед танцами собирались у них в избе огромной толпой и резались в карты на вылет, так как мест всем не хватало. Обычно Иван докладывал ход инспекторской проверки – ночного обхода:

– Представляете, Нинка с Женькой вчера после танцев куда-то намылились. Я за ними дошёл аж до вы– селок! Они исчезли, зато вижу, что на скамейке, сидят… вот на таком расстоянии, – он широко развёл руки, давясь смехом, – Вера и Коля и… спят! Два часа ночи! Умора. Вот какая любовь!

Вот такая, но была. До первого поцелуя дружили подолгу. Это был седьмой класс. Помню свой первый поцелуй… Касание губ было таким нерешительным, как дуновение ветра, обволакивающего чувством невыразимой нежности. Именно нежность рождалась в сердце, когда я читала «Тимур и его команда», потом «Мальчики», именно нежность – незрелый росток будущей любви к противоположному полу. Все остальные взрослые книги о любви служили лишь увлекательной информацией.

Дружба с Олей тоже не продвинула моё либидо в сторону роста. Инфантильную в жизни, её до поры до времени устраивала теория, а не практика и в любви. Моя программа «Путь наверх» исключала легкомысленность в этом вопросе. Я должна была состояться, во что бы то ни стало, я не должна была позволить вопящим тупым гормонам сбить меня с выбранного пути. И прекрасная фея Романтика требовала любви с большой буквы. О том, чтобы разменять её на квартиру и прописку в Москве, достигнув таким путём сомнительных вершин, не могло быть и речи. Уже многие с нашего курса так устроились и были совершенно счастливы.

Вот с таким багажом я встретила свою долгожданную любовь. Тяжёлая, неповоротливая, присыпанная сверху гордыней и комплексами одновременно, совсем не похожая на «мобильный кейс» Маши, весёлой и задорной, позволяющий с лёгкостью лавировать в столь интимном для меня «материале».

«Только бы не проколоться!» стало главной моей задачей, вместо лёгкого, воздушного: «Иду на Вы, моя любовь!»

С детства очень эмоциональная, даже экзальтированная, я начала вырабатывать в себе печоринскую невозмутимость и холодное безразличие, отстранённость от пошлости бытия. Удавалось это с трудом – через край била энергия детской открытости и коммуникабельность. Быть похожей на Веру из «Обрыва», чахоточную «Даму с камелиями» и, наконец, прекрасную Незнакомку Блока мне не удавалось, зато клоунада липла ко мне, как банный лист к заднице. Во мне родился и зажил самостоятельной жизнью беспардонный внутренний голос, моё второе я. В девушке из хорошей семьи! Кто с кем боролся, было трудно понять.