Глаза тигрицы - Эбби Грин Страница 16

Девушке следовало бы радоваться, что их последняя встреча накануне никак не отразилась на его отношении к ней. Так почему же она чувствует себя несчастной?

Валентина, отдававшая все силы работе, тем не менее выкроила время, съездила к родителям и отвезла им приготовленную ею еду. Они хотели из первых уст услышать, как идет подготовка к престижным соревнованиям, о которых только и говорили в Сиракузах. Это было крупное ежегодное мероприятие, привлекавшее тысячи туристов. Кубок играл важную роль в экономике города.

Через полчаса Валентина собиралась уехать, однако ее остановили слова матери:

– Вчера нас приезжал проведать Джио. Он был очень добр. Сказал, что проследит, чтобы операцию сделали как можно быстрее.

Валентина мгновенно напряглась:

– Вот как? Что ж, он действительно очень добр.

Очередной сюрприз. Как это Джио сумел выкроить минутку и навестить ее родителей?

В глазах матери появилось понимание.

– Он тоже страдает, Валентина. Не думай, что для него гибель Марио не была ударом. В ту ночь мы потеряли сына, ты – брата, а он – друга.

Она ощетинилась:

– В самом деле, мама? Неужели страдает? Вспомни, как он провел первые годы после смерти Марио. На яхтах в Южной Франции. В казино Монте-Карло, из которых выходил в обнимку с красотками.

Валентина не сразу заметила, что ее мать побледнела.

– Мама?

Пожилая женщина смотрела куда-то поверх ее головы. Валентина медленно повернулась и увидела Джио. На его лице застыла кривая усмешка. В руках он держал букет цветов. Джио передал матери цветы и, посмотрев на Валентину, произнес:

– Нам надо поговорить.

Он взял ее за руку и бесцеремонно потянул за собой. Испуганная девушка затрепетала. Никогда еще она не видела Джио таким. От него веяло еле сдерживаемой яростью. Только когда они вышли из клиники, Джио отпустил ее.

– Я не буду с тобой говорить, пока ты в таком состоянии, – заявила она, вздернув подбородок, хотя ей было страшно.

– В каком? – вкрадчиво поинтересовался он. По спине Валентины пробежала дрожь. – Что бы ни делал, я не могу тебе угодить.

– Я не стану с тобой говорить, когда ты в таком состоянии, – повторила Валентина и, пряча свой страх, зашагала к машине.

Выехав со стоянки, она увидела в боковом зеркале приземистую спортивную машину со знакомой широкоплечей фигурой за рулем.

Джио ехал за ней. Осознание этого вызвало у нее мгновенную реакцию. Над верхней губой выступили капельки пота. Горячая струйка заструилась между грудями. Руки тоже вспотели. Валентина понимала, что состязаться с его машиной в скорости – дело пустое, но продолжала жать на газ. Она не обратила внимания на то, что он сигналит ей фарами. Валентине хотелось одного: избавиться от Джио.

Когда она, визжа шинами, затормозила на парковке ипподрома, Джио подъехал сразу следом за ней. Из-под колес его машины летел фонтан камешков и пыли. Он выпрыгнул из автомобиля, сдернул солнцезащитные очки:

– Во что ты играешь, Валентина?! С тобой мог произойти несчастный случай.

Ее трясло от эмоций.

– Ты все знаешь о несчастных случаях, Коретти, верно? Держись от меня подальше!

Джио присвистнул:

– Вот, значит, как? Мы делаем два шага вперед и три назад?

Валентина сжала кулаки, кровь шумела у нее в ушах, голова кружилась.

– Я увольняюсь, Коретти, ясно? Мне вообще не следовало обращаться к тебе.

Валентина зашагала к своему домику с твердым намерением упаковать вещи и уехать. Джио схватил ее за плечо. Девушка прошипела:

– Не прикасайся ко мне.

Неожиданно она поняла, что они оказались в центре внимания. Люди останавливались и смотрели на них. Джио это тоже заметил. Он снова взял ее за руку, на этот раз так крепко, что ей стало больно.

– Больше ни слова, Валентина. Мы обсудим все с глазу на глаз.

Губы Валентины были сжаты, лицо побелело. Джио открыл дверь на том этаже, где располагался его офис. Он наконец выпустил ее руку и буквально втолкнул девушку внутрь. Валентина прижала руку к груди, ее покалывало, словно в кожу вонзились сотни иголочек.

Она была настолько взбудоражена, что не сразу заметила, что они находятся в маленькой квартире. Мебели здесь было немного, но она была роскошной. Из гостиной дверь вела в спальню, рядом с которой, как предположила Валентина, располагалась ванная комната.

Джио закрыл дверь, а затем она услышала, как в замке поворачивается ключ. Она попятилась, устремив на мужчину ставшие огромными глаза. Чувство опасности обострилось.

– Что ты делаешь?

Джио был хмур:

– Мы не выйдем отсюда, пока не решим, как нам жить – без того, чтобы ты не мечтала оторвать мне голову. Это плохо сказывается на наших профессиональных отношениях. – Он скрестил руки на груди. – Прежде всего ты не увольняешься.

Валентина также скрестила руки на груди, стараясь не заострять внимание на том факте, что она оказалась взаперти с Джио Коретти, а между ними проскальзывают искры такой силы, что могут осветить весь ипподром.

– Я имею право уволиться, если хочу.

Джио приподнял бровь:

– В самом деле? Вспомни, не далее как несколько недель назад ты сама обратилась ко мне за помощью.

Валентина вспыхнула. Она действительно не могла уволиться, даже если бы очень хотела: нельзя было забывать о счетах за лечение отца.

– Хорошо, – буркнула она. – Я не увольняюсь.

– Вот и ладно, – кивнул Джио.

Ее бравада мгновенно улетучилась, и она почувствовала себя уязвимой. Джио, должно быть, заметил произошедшую в ней перемену. Он повнимательнее взглянул на Валентину. Ее волосы были собраны в хвостик, но несколько локонов выбились из прически и упали на плечи. На девушке были узкие черные джинсы, туфли без каблуков и короткая белая блузка. Джио увидел обнаженную полоску живота.

На лице ее не было косметики, но он был вынужден признать, что она ей ни к чему: Валентина – самая красивая женщина, какую он когда-либо видел. Охватившее мужчину желание было подобно удару в солнечное сплетение, оно затронуло каждую клеточку тела, и даже мысль о том, что она никогда не будет принадлежать ему, не могла остудить пыл Джио.

Он решил взять быка за рога:

– Давай поговорим о Марио.

Это имя прозвучало в тишине подобно взорвавшейся бомбе. Валентина вздрогнула, ее глаза расширились. Джио с трудом подавил желание извиниться.

– Ну же, – издевательски продолжил он, – разве ты не хочешь осыпать меня оскорблениями? Ведь я затронул сакральную тему.

– Не смей произносить его имя! – воскликнула она.