Квартира, муж и амнезия - Наталья Светлова Страница 16

— Да ладно, проехали. Это и не мои стихи были, так, понравились просто. Рад, что и тебе понравились, — сказал он. И в горле не пересохло, и сердце билось, как билось. Размеренно. Спокойно.

Переболел Матвей Аленой. Вот только с тех пор он стал бояться выглядеть смешным. И изгнал из жизни всякую романтику. После девятого класса уговорил маму, отдал документы в вечернюю школу, устроился на завод измерительной техники. Потом поступил в МАТИ, легко сдав все экзамены. Вернулся в Рязань, на свой завод, сделал стремительную карьеру от мастера участка до начальника отдела сбыта. Договорился с директором завода, учредил собственную компанию и стал искать покупателей всех этих манометров, контроллеров и прочих приспособлений, которые теперь, когда привычный механизм сбыта рухнул, стали застревать на складе. Первых трех покупателей нашел довольно быстро, а когда вышел на германскую фирму, производящую котлы для домового отопления, дела в его «Измерине» пошли просто замечательно. За немцами подтянулись англичане, финны замаячили на горизонте, да и свои братья-славяне на ноги подниматься стали, системы всякие монтировать, где товар от «Измерина» очень кстати пришелся. В общем, свое тридцатипятилетие Матвей Самарин встретил в Москве, будучи преуспевающим владельцем успешной компании. Уважаемым, солидным, благопристойным человеком. Холостяком. Завидным женихом, который время от времени появлялся на людях с роскошными красавицами, но все еще оставался неокольцованным и свободным.

А через полгода в его офисе появилась Дунечка. Сказочное создание с глазами в пол-лица, пепельными летучими прядями волос, гибкой подвижной фигурой и длинными ногами с тонкими, как у породистой лошади, щиколотками. Дунечка появилась в ответ на призыв «требуется офис-менеджер»: секретарша Наташа ушла в декретный отпуск, и к этому событию Матвей приурочил переименование ее должности. «Офис-менеджер» звучало гораздо солиднее, чем «секретарь». И Дунечка за Наташиным столом смотрелась гораздо изящнее. Стильная прическа, безупречный маникюр, деловой и в то же время эротичный костюм (жакет — на голое тело, в вырезе мелькает кружево бюстгальтера), кружевной край чулка в шлице прямой юбки, туфли-лодочки на изящной шпильке… С ее появлением офис стал больше походить на представительство компании с международными связями, а не на бывшее фотоателье. И по телефону она отвечала так изящно-приглашающе, что Матвею от ее ангельского «алло-у?» хотелось писать стихи. Опять. Он пригласил Дунечку в ресторан, ужин плавно перешел в завтрак в его квартире, и после месяца восхитительного секса он понял: пора жениться. Тем более что мама в последние два года намекала на это все настойчивей.

Мама, которую он к тому времени уже пять лет как перевез из Рязани в Москву, купив ей квартиру в районе «Аэропорта», встретила Дунечку вежливо, холодно и корректно. Ему бы, дураку, тогда призадуматься, а он отмахнулся, поверив Дунечкиному: «Славная у тебя мама! Только ревнует очень! Ничего, привыкнет, что ее мальчик вырос уже!» И действительно, он давно уже вырос. И живет отдельно. И женится на лучшей в мире женщине.

И даже надутые губки, и приступ фригидности после их похода в ювелирный магазин его еще не насторожили. Они тогда пошли выбирать Дунечке колечко с бриллиантиком. Обручальное, как в Европе принято. Дунечка запала на бриллиантовый комплект ценой в полторы Матвеевы зарплаты. Он ей объяснил это и убедил-таки купить только колечко. Потратить не восемнадцать тысяч долларов, а восемь. Дунечка, заледенев под завистливыми взглядами продавщиц, спорить не стала. Но и кольцо носить не стала. Лишь через два дня, когда Матвей озаботился, отчего любимая заскучала, выдала, что она не привыкла, чтобы на ней экономили. И чтобы позорили на глазах у всех, подсовывая ей второсортные камни. Неужели она не стоит самого лучшего? Стоит, согласился Матвей, и они помирились, и Дунечка наградила его потрясающей ночью, а наутро они пошли в магазин и купили колье.

Дунечка стоила самого лучшего, и он купил ей соболью шубку. («Норковая? Фу, это для буфетчиц. Хотя можно вот эту, для простых выходов.) Купил малютку-машинку класса «Мерседес». («Форд-фокус»? И как ты меня представляешь в этой лохани?») Купил кучу каких-то безумно дорогих тряпок, потому что Франция и от кутюр… И только когда Дунечка притащила ему смету расходов на предстоящую свадьбу, где только платье невесты стоило четырнадцать штук («Ну, Мотечка, ну, это самое приличное из недорогих. Там еще есть платье по двести тысяч долларов, можно напрокат взять, всего пять тысяч в сутки. Но ты же не хочешь, чтобы твоя жена ходила в тряпках с чужого плеча!»), он будто очнулся. Подсчитал остатки на кредитках и ахнул. За месяц в роли невесты Дунечка промотала столько денег, что ему теперь придется очень постараться, чтобы закрыть эту финансовую брешь. А когда Дунечка замурлыкала, что свадебное путешествие в Испанию — пошло, a две недели на Ибице — в самый раз, он решился.

— Дунечка, — спросил он тогда, — может, ты думаешь, что я миллионер? Ты извини, но у меня уже кончились деньги. Все. Сразу.

— Ты опять на мне экономишь? — возмутилась Дунечка. — И за этого скрягу я выхожу замуж! Да я теперь десять раз подумаю, стоит ли мне идти с тобой к алтарю!

— Подумай, Дунечка. Наверное, не стоит, — согласился Матвей.

И тогда она закатила ему самый первый скандал. С визгом, топотом и швырянием сервиза. Того, что ее мама из Луганска передала по случаю предстоящей свадьбы. Матвей, слегка вздрагивая от звона каждой разбитой тарелки — пятьдесят два предмета, знаете ли, — дождался, когда у Дунечки кончилась посуда. Потом крепко взял ее за руку, отвел в прихожую и выставил за дверь.

Пока Дунечка визжала за дверью, он молча, без размышлений, собрал ее вещи, жертвуя ради такого случая собственными кофрами — надо же, приходила с чемоданчиком, а теперь ее барахло в три сумки еле утрамбовал. Порылся в Дунечкиной сумочке, отыскивая ключи от своей квартиры, мимоходом удивляясь: что в боковом кармашке делает початая пачка презервативов? С ним она «живьем» сексом занималась, говорила, что хочет его чувствовать. Ключ от машины оставил. Составил сумки у входа в аккуратную горку, сверху бросил обе шубы и, отгоняя всякие мысли насчет презервативов — а что думать-то, если — все? — открыл дверь и ногой вытолкнул Дунечкино барахло на площадку:

— Забирай и уходи.

Потом закрыл дверь, мимоходом отметив живейший интерес на лице соседки Матильды Феофановны. Старушка стояла в раскрытых дверях квартиры напротив и курила, наблюдая Дунечкины беснования. Послушал, как Дунечка пинает дверь с той стороны и орет что-то невнятное. «Козел», наверное. Хорошая все-таки у этих двойных дверей звукоизоляция. И решил, что все, закрыта страница. И с Дунечкой, и с любой другой бабой вообще. Никаких невест. Никаких жен. Так, одноразовый перепих по случаю и без продолжения.

Он-то так решил, а Дунечка решила иначе. И хотя он уволил ее самым гуманнейшим способом — по сокращению штатов, с двухмесячным выходным пособием, — она умудрилась устроить ему второй скандал, уже в офисе. После этого он велел охране в офис ее не пускать, освободившуюся вакансию переименовал в «помощника руководителя» и изо всех сил старался «держать лицо», чтобы сотрудники поскорее забыли, в какое дурацкое он попал положение. А Дунечка время от времени звонила ему на мобильник — Матвей сначала сбрасывал номер, а потом внес ее в «черный список». Как-то раз устроила сцену в его любимом ресторанчике — Матвею пришлось сбегать через кухню с помощью сочувствующего официанта. И теперь вот устроила очередную безобразную сцену.