Лучше не бывает - Лейни Дайан Рич Страница 16

Понятное дело, я перестаю рваться вон из лодки.

– Кыш! – говорит Дэвид.

– Это как? – спрашиваю я жалобно.

Дэвид возводит глаза к небу. Он заметно возмущен моим присутствием. Его возмущение заразительно. Я требую свою долю простых житейских удовольствий – например, мужской галантности. Но этот тип и не думает изображать джентльмена.

– Кыш из моей лодки!

– Но там вода!

– Подумаешь! Промочишь ноги. От этого не умирают.

Я разглядываю берег. Он роскошен: сплошные пальмы, золотой песок пляжа и прочие радости. Только там совсем безлюдно. Ни одной живой души. Это придает красотам природы заброшенный вид.

– А что мне там делать? – спрашиваю я Дэвида. Он одаряет меня улыбкой, которую я так хорошо знаю и люблю, – улыбкой Эдисона из «Агентства "Лунный свет"». Его рука завладевает моей. Я не могу удержаться от счастливого вздоха. Думаю, самое время перейти к «искушению святого Антония». Я тянусь вбок в ожидании поцелуя от мужчины, которого на самом деле не существует (что, кстати сказать, и делает его таким обольстительным). Однако лодка вдруг начинает крениться, и я плюхаюсь на «пятую точку» в прибрежные воды, где так и кишит подозрительная подводная жизнь. Дэвид без труда удерживает равновесие. Он возвышается надо мной, стоя в лодке со скрещенными руками, весь такой грозный и праведный. Теперь он больше напоминает моего отца.

– Жизнь – это вечное крушение наших надежд… – мямлю я самым жалостным тоном (в точности как и выгляжу).

– Жизнь – это то, что мы сами из нее делаем, – возражает Дэвид и исчезает, а с ним и лодка.

Я поднимаюсь на ноги, бреду к берегу по щиколотку во всевозможном мусоре, нанесенном волнами, и думаю лишь о том, что вряд ли когда-нибудь еще буду носить такую роскошную обувь…

Зазвонил будильник, а с ним включилось радио, наполнив спальню ревом музыки. Я подскочила в постели как гальванизированная и впервые по-настоящему огляделась.

Радио-часы были погребены под грудой постельного белья, которое не вошло в корзину (я давно забыла, что такое стирка). Другие грязные вещи постепенно расползлись по всей комнате, и даже в гостиной намечался зародыш уже второй такой кучи. Из-под голубого одеяла, наполовину свесившегося с постели, виднелся край коробки от пиццы, съеденной еще на прошлой неделе. У туалетного столика валялась зубная щетка (память не сохранила того момента, когда и как она там оказалась). Венчала весь этот бардак пустая бутылка из-под виски – мой очередной Альберт.

– Так вот оно какое, самое дно! – буркнула я, неуклюже вылезая из постели. – Что ж, пожалуй, пора выбираться.

Начала я с окон: подняла жалюзи и такими нетерпеливыми движениями отворила створки, что чуть не сорвала их с петель. Там, снаружи, воздух был так свеж, что захватывало дух. Не удовлетворившись окнами, я растворила и дверь, создав сквозняк, очень похожий на дыхание близкого урагана. С красной банданой на голове, с засученными рукавами, под аккомпанемент первого подвернувшегося под руку диска, я с головой погрузилась в бурную деятельность.

К полудню квартира пусть и не блистала чистотой, однако выглядела вполне прилично, а я в наушниках устраняла остатки разгрома, сделав музыку погромче – для подпитки энергией.

Внезапно на мое плечо опустилась рука. Я отскочила, издав дикий вопль. Попутно мне удалось так ловко сорвать с себя наушники, что и плеер полетел в сторону. Говорят, от испуга сердце уходит в пятки. Мой испуг был таким, что сердце, должно быть, выскочило из окна и укрылось в ближайшей подворотне. Я распласталась по стене и ловила ртом воздух, тараща глаза на Уолтера Бриггса, который, судя по всему, от души забавлялся этим зрелищем.

– Прошу прощения, – сказал он, когда я немного пришла в себя (чистой воды притворство – виноватым он не выглядел). – Я постучал, но в наушниках ты вряд ли могла это расслышать. А оставлять дверь распахнутой неразумно. Это мог быть психопат с бритвой.

– Еще вопрос, кто ты такой, – проворчала я.

– Время покажет, – усмехнулся Уолтер.

Пока продолжался поединок взглядов, мое глупое сердце успело заскочить назад, на свое место, и теперь выстукивало бешеный ритм. Кончилось тем, что я первой опустила глаза, напомнив себе глупенькую романтичную девчонку.

– Квартира стала намного чище, – заметил Уолтер одобрительно. – И пахнет лучше. Чего не скажешь о хозяйке.

– Иди ты!

Помнится, в попытках сделать из меня настоящую леди, мама записала меня на курсы хороших манер. Можно смело сказать, что эти деньги были выброшены на ветер.

Я достала из холодильника графин с фруктовым чаем и показала Уолтеру:

– Хочешь?

– А это безалкогольный напиток? – спросил он с подозрением.

– Абсолютно. Сейчас я в седле… по крайней мере, на какое-то время.

– Рад слышать.

Он одарил меня теплой улыбкой, и мое едва притихшее сердце снова понеслось вскачь. Пришлось срочно заняться делом. Наполнив стаканы, я взяла один и приняла позу, проходившую у меня как «обольстительная»: оперлась поясницей о край стола, откинулась назад и выпятила грудь. Висевшее в коридоре зеркало безжалостно отразило мой наряд: бесформенную майку и закатанные до коленей тренировочные штаны. Жалкое зрелище! К тому же от наряда несло чистящим гелем и другой химией. «Пф-ф!» – вырвалось у меня, и в нос ударил запах перегара. Так. Обольщение отменялось до лучших времен.

– Кстати, а ты зачем здесь? Кто-то подал на меня в суд?

– Насколько мне известно, нет. – Уолтер достал из нагрудного кармана конверт и аккуратно положил на стол. – В данном случае я всего лишь курьер.

Теперь уже я смотрела с подозрением. Конверт был тоненький и мог содержать все, что угодно. Из страха показаться трусихой я быстро схватила его, надорвала и заглянула внутрь. Там лежала одна-единственная бумажка чек, подписанный Фей Уиттл. На десять тысяч долларов. Дыхание у меня пресеклось, руки ослабели. Я положила чек на стол и отступила, не сводя с него взгляда.

– Он не кусается! – засмеялся Уолтер.

– Да, но… – Я с трудом оторвала взгляд от чека. – Как тебе это удалось?!

– Я тут ни при чем, – поспешно заверил он, воздев руки. – Себя благодари. Пригрозила моим именем главному менеджеру «Восьмого канала», а слухами земля полнится.

Перед моим мысленным взором возник липкий блокнот, где я нацарапала «Уолтер Бриггс».

– А ведь верно…

– Дело было так. Блейн нажаловался отцу, и тот вообразил себе невесть что. Сегодня утром он был у меня в конторе, грозил контр-иском, дисквалификацией и тому подобным, всего не упомнишь.

Судя по довольному выражению лица, эта сцена доставила Уолтеру немало приятных минут.

– Да, но при чем тут Фей?

– Ума не приложу, – пожал он плечами. – Я позволил Эдгару Дауду выпустить пар. Он кричал, а я молча слушал. Откричавшись, Эдгар вдруг шлепнул на стол чек, выскочил за дверь и был таков. Мне даже не пришлось ничего оформлять или заверять. Обналичивать чек я не стал – это значило бы, что условия приняты. Оставляю решение за тобой, но раз уж ты все равно не собиралась доводить дело до суда, можно считать, что мы выиграли без боя.