Прелестница - Валери Кинг Страница 16

— Я боялся, что ты уже легла! Прости, Мег, но мне нужно было о стольком подумать, что я вел бедного Сарацина на поводу всю дорогу от Норбери.

Чарльза считали коротышкой, поскольку он был всего на два дюйма выше Мег. В какой-то степени они были похожи. Его рыжие кудрявые волосы торчали в разные стороны после прогулки по ночной сырости. У него были улыбчивые голубые глаза и белоснежная кожа, без пятнышка. Окружающие часто говорили, что их легко было принять за брата и сестру. Сходство объяснялось тем, что миссис Бернел, мать Чарльза, приходилась двоюродной сестрой сэру Уильяму, и оба были ослепительно рыжие.

— А Сарацин, наверно, всю дорогу встряхивал головой, бедняга, упрашивая тебя пустить его в галоп! Если бы ты знал, как я хотела тебя видеть. У меня потрясающие новости! И закрывай дверь, а то напустишь сырости! Ну, рассказывай! Ты женишься? Что сказала Хоуп?

Чарльз закрыл дверь на террасу, и Мег сразу же поняла, что что-то неладно. Чарльз был все еще в вечернем костюме, в черном фраке, белом жилете и искусно повязанном тончайшем шейном платке. Черные панталоны облегали его сильные стройные ноги, к ботинкам пристали листья и глина с лесной тропинки. Он нагнулся отряхнуть их.

— Я ее даже не спросил, Мегги! Я просто сам не понимаю, что произошло. Я был в отличном настроении, провел по меньшей мере, час, завязывая галстук, а мой камердинер еще полчаса меня причесывал. На мне был мой самый лучший фрак, а Хоуп только и делала, что чихала.

Мег села, указав ему на кресло у камина. Сняв последний листок с ботинок, Чарльз подошел к камину и буквально рухнул в кресло, вытянув ноги к огню.

— Мне очень жаль, — посочувствовала Мег. — Но я что-то не понимаю, какое отношение имеет чиханье к твоему предложению?

Чарльз, нахмурившись, смотрел в огонь. Наконец, глубоко вздохнув, он сказал:

— Все дело в том, что она терпеть не может Байрона и розы!

Мег молчала, ожидая, что он объяснит эту загадочную фразу. Вдруг он сорвался с места и заходил по комнате, ероша волосы.

— Я хотел сделать ей предложение, но не смог, хотя возможностей у меня было предостаточно. Мы даже стояли одни на террасе, глядя на долину. Были видны деревенские огни и даже фонари проезжавшего экипажа. Ты не знала, что с террасы Норбери видно, когда кто-нибудь въезжает в деревню? Кстати, кто бы это мог быть так поздно? Неужели кто-то из знакомых? Так вот, мы с ней там стояли совсем одни. Я даже держал ее за руку. Пальцы у нее дрожали. Я почувствовал такую любовь к ней, что с трудом сдерживал порывы моего сердца. Я наклонился к ней и прошептал: «Она идет, сияя красотою, как звездная ночь в безоблачных краях». Ты знаешь это стихотворение Байрона? Мне казалось, что мои чувства находят в ней отклик. Но что, ты думаешь, я услышал в ответ?

Он остановился рядом с Мег, глаза его горели. Ей пришлось вытянуть шею, чтобы взглянуть на него получше. Она была совершенно ошеломлена услышанным. Покачав головой, она, не отрываясь, смотрела на Чарльза, она еще никогда не видела его в таком расстройстве.

— Нет! — сказала она. — Я представить себе не могу, что она тебе ответила. Скажи мне немедленно, а то я просто умру от нетерпения!

Чарльз глубоко дышал, грудь его вздымалась, глаза сузились.

— Она сказала что-то в этом роде: «Ночь никогда не казалась мне прекрасной. Скорее страшной, а когда совы кричат в лесу, я дрожу от страха в постели. Даже летом, в жару, меня пугают ночные звуки. Вот если бы Байрон сказал: „Она идет, как ясный день“, я бы разделила его восторг. Я просто не понимаю его меланхолию! Мне кажется, ему бы очень пошли на пользу морские купания или, быть может, минеральные воды в Бате! А ты как думаешь?»

Мег громко застонала, закрыв лицо руками. Чарльз сочувственно опустил ей руку на плечо.

Ты слышала когда-нибудь что-нибудь подобное?

Мег фыркнула и с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться.

— Извини, — сказала она. — Я просто действительно никогда не слышала ничего более нелепого. Хотя мне очень нравится это стихотворение, должна признаться, что Хоуп, быть может, и права. Байрону и впрямь были бы полезны… полезны… — Не закончив, она разразилась хохотом. — Морские купания! — повторила она, покатываясь со смеху. — Бедный Чарльз! Так поэтично объясниться в любви девушке и услышать в ответ рассуждения о совах и морских купаниях!

Чарльз, сам широко ухмылявшийся, отвернулся, снова помрачнев.

— Постой, ты еще не все знаешь. Я все-таки собрался обнять ее, поцеловать и сказать ей о моих чувствах к ней. Только я взял ее за талию, как она говорит: «Чарльз, я тебе еще не сказала, что я уже закончила вышивку. Вообрази, я целый год над ней работала». Она выскользнула у меня из рук прежде, чем я успел ее даже в щеку поцеловать. Она вошла в дом, я за ней, и она вынесла свою вышивку. Меня поразил текст. Это была цитата из «Венецианского мавра», очень подходящая к моим с ней отношениям в этот момент: «Жалки те люди, у которых не хватает терпения». Наверно, я и правда был жалок, потому что терпение у меня иссякало с каждой секундой. Вышивка вся была в зеленых тонах, ни одного стежка другого цвета. Я спросил: «А почему бы тебе было не включить какой-нибудь цветок? Розу, например?» И что ты думаешь, она широко раскрыла свои прелестные карие глаза и говорит: «Но, Чарльз, ты же знаешь, что от роз я чихаю».

И тут ее мать принимается перечислять все симптомы сенной лихорадки, от которой страдает вся их семья, и добавляет в заключение: «Я уверена, что это пыльца».

Ты только вообрази себе, Мег, я готов открыть сердце этому дивному созданию с глазами как у лани, а они с матерью рассуждают о пыльце! Никогда я еще не был так разочарован и подавлен!

Мег слегка нахмурилась.

— Ты знаешь, Чарльз, мне кажется, что Хоуп просто не хотела услышать твое предложение.

Чарльз поскреб себе затылок.

— Да, то есть… черт, не знаю, но, похоже, ты права. Она вроде бы поняла потом, как я несчастлив, потому что, когда мы прощались, она вышла со мной в холл и спросила, не случилось ли что со мной.

Мег, ты знаешь, какая она хорошенькая и как давно я люблю ее. Стоило ей взглянуть на меня ласково, и у меня просто колени подогнулись. Но как только я приблизился к ней на шаг, она попятилась, сморщила нос и чихнула — и не один раз, а целых три! На столе в центре холла стояла ваза с желтыми розами! Пусть меня повесят, если я стану предлагать руку и сердце девице, обчихавшей мой новый фрак!

Он лукаво глянул на Мег и добавил:

— Это так же вульгарно, как делать предложение на музыкальном вечере!

Мег ахнула. Она чуть было не забыла о своей помолвке.

— О, Чарльз! — воскликнула она. — Лучше бы ты об этом не вспоминал! У меня самые ужасающие новости.

Чарльз казался сейчас куда спокойнее, чем когда он только что вошел. Он уселся в кресло напротив нее.

— Уж не хочет ли Каролина, чтобы ты сыграла что-нибудь на музыкальном вечере? Прости, Мег, но, если она выразила такое желание, значит, она глухая!