Сквозь все преграды - Мэри Спенсер Страница 16

Его слова обидели Мариетту. Она привстала и, не в силах справиться с обидой и горечью, резко сказала:

— Вы… вы грубый, бессердечный человек! Мариетта словно заново переживала все свои беды и потери. Невысказанные упреки застряли в горле комом. Всхлипнув, она встала и поплелась к низеньким воротцам сарая, но Мэтью опередил ее, прижал к себе и принялся гладить по голове.

— Этти. Прости меня. Прости. Не плачь.

Мариетта ткнула его в плечо своим маленьким кулачком и зарыдала еще громче, ибо толку от этого удара было мало: плечо Мэтью казалось тверже камня.

— Прости! — повторил он шепотом. — Не плачь, милая. Пожалуйста, не надо!..

— Пусти меня! — Мариетта попыталась вырваться из его объятий.

— Сейчас, еще минуту. Я виноват, Этти. Не надо было этого говорить. Это было ужасно глупо! Ударь меня еще раз, если хочешь. Ударь как следует.

— Нет! — закричала Мариетта, уткнувшись в его куртку, но все-таки снова ткнула его в плечо.

— Ну давай же. Ты можешь ударить и сильнее. — Мэтью взял в руку ее слабенький кулачок и направил на свое лицо. — Прямо сюда, под глаз, Этти. Тебе сразу станет легче. Давай.

Он откинул голову, чтобы ей было удобнее, и закрыл глаза. Прошла минута. Тишину нарушало только хриплое дыхание Мариетты, потом она осторожно прижала кулачок к его щеке. Мэтью открыл глаза и удивленно посмотрел на нее. Мариетта ответила ему испуганным взглядом, но руку не отвела.

— Этти, — прошептал он, опуская ее на солому. — Мы пропали.

В их первом поцелуе не было ничего волнующего. Мариетта впилась в губы Мэтью так, словно имела на это полное право. Все получилось естественно, само собой. Он стиснул ее в объятиях, и она мгновенно откликнулась, поглаживая его спину, сплошь покрытую буграми мускулов. Стоило ему раздвинуть ее губы, и их языки переплелись. В глубине души Мариетта знала, что все это правильно и хорошо, ибо Мэтью принадлежит ей, всегда принадлежал ей — испокон веков. А он ласкал ее груди и бедра — сначала через одежду, потом вздернул юбки вверх и начат гладить ноги, с какой-то отчаянной нежностью впиваясь пальцами в упругую плоть. Мариетта не отставала от него и удивлялась, что это мужское тело кажется таким знакомым, словно она наслаждалась им уже сотни раз.

— Этти… — прошептал он, целуя ее лицо и шею.

Мариетта хотела его. Она любила… Ей было приятно даже в тот момент, когда Мэтью лег сверху, придавив ее всей своей тяжестью. Она слегка подвинулась, освобождая ему место.

— Пожалуйста!.. — шептала Мариетта, запустив пальцы в его густые волосы. — Пожалуйста, Мэтью.

Но он вдруг замер и еле слышно застонал.

— Боже! — сказал Мэтью несчастным голосом. — Что я делаю? — Он попытался отодвинуться, оторваться от Мариетты, но чувствовалось, что это дается ему с большим трудом. — Прости! — Он отвел взгляд, потом на мгновение закрыл глаза и снова повторил: — Прости, Этти…

Она не стала его удерживать. Просто уронила руки на солому и ждала, пока Мэтью, дрожавший как осиновый лист, приподнимется. Внутренняя борьба потребовала от него неимоверных усилий. Мэтью был похож на муху, которая попала в густой сироп и пытается взлететь. Наконец он резко отстранился и рухнул на солому.

Минуту они молчали, тяжело дыша. Потом Мариетта принялась оправлять юбки, и только тогда Мэтью заговорил:

— Это началось сразу, как только я тебя в первый раз увидел. Наверное, ты еще тогда все поняла. И я прошу прошения.

Мэтью чувствовал себя последним мерзавцем за то, что грубо напал на Мариетту, да еще после того, как обидел ее. Бедняжка была настолько расстроена, что не смогла бы сопротивляться, даже если б захотела. Но, черт побери, это было прекрасно! Поцелуи Этти Колл сразили его наповал, они подействовали гораздо сильнее, чем огненный самогон дедушки Кейгана, и на вкус лучше. Трудно будет удержаться в следующий раз. И Этти хочет того же. Мэтью был уверен в этом, как в самом себе, и потому испытывал неимоверное блаженство.

У Мариетты неистово билось сердце, дыхание со свистом вырывалось из груди, но голова, как ни странно, оставалась ясной. «Конечно, Мэтью сожалеет о случившемся», — с горечью думала она, чувствуя себя круглой дурой и стараясь побороть разочарование. Он сразу развеял все ее надежды. Просто она оказалась наедине с сильным, здоровым мужчиной, у которого пробудились естественные физиологические потребности. В такой ситуации любая женщина подойдет. Даже такая простушка, как она. На большее и рассчитывать нечего.

— Пожалуйста, не извиняйтесь, маршал Кейган, — сказала она холодным светским тоном, которым в совершенстве овладела в Вашингтоне. — Ничего особенного не произошло. Это была ошибка. Я расстроилась, и вы попытались меня успокоить. Думаю, нам обоим лучше забыть этот неприятный инцидент.

— Неприятный? — повторил Мэтью. — Ты хочешь забыть об этом?

— Да. — Мариетта подтянула к себе одеяло. — Спокойной ночи, маршал Кейган.

«Неприятный», — с яростью подумал он и принялся тереть внезапно заболевшую грудь.

— Отлично, — проворчал Мэтью, поворачиваясь на бок. — Коли вы так хотите, пусть будет так.

— Да, я так хочу, — сухо повторила она.

— Значит, так и будет. Мариетта привстала.

— И меня зовут не Этти! Я Мариетта. Миссис Мариетта Колл.

— Вы имеете в виду миссис профессор Дэвид Колл, да? — Эти слова прозвучали как оскорбление. — Он ведь был идеальным мужем, не правда ли? Поэтому другого вам не надо. — Мэтью тоже привстал и едко добавил: — То, что он делал, вы, вероятно, всегда находили приятным.

На мгновение Мариетта лишилась дара речи, потом взяла себя в руки и сказала:

— Спокойной ночи, маршал Кейган.

Сухой презрительный тон взбесил Мэтью еще больше, и он резко бросил:

— Спокойной ночи, миссис Колл, — и упал на солому.