Женская солидарность - Ронда Гарднер Страница 16

— Надо было видеть его в роли Карло из «В тисках». Он был великолепен… Я считаю, что он лучший актер века. Если вы еще здесь будете, — внезапно сказал он, — я как-нибудь приглашу его, и вы сможете сами убедиться.

— Все еще буду здесь? — удивилась она. — А куда я могу деться?

— Мисс Финк не будет болеть вечно.

— Понимаю.

— Так на чем мы остановились, когда позвонил Лори?

— Вы собрались начать работать.

Он потер себе щеку.

— Нет, не собирался. Я вспомнил. Мы говорили о вас.

— Я не хочу говорить о себе.

— Минуту назад вы охотно соглашались на это. А теперь что, снова сердитесь на меня за что-то?

— Я совсем не сержусь на вас. Просто не можете же вы все время менять свое отношение к людям, а потом ждать от них, чтобы они вас понимали.

— И как же, вы считаете, я отношусь к вам?

Она тряхнула головой.

— Половина на половину.

— И какую половину вы предпочитаете?

— Деловую, — решительно ответила она. — Я не вижу в вас реального живого человека. — Энн постучала по клавишам машинки. — Я готова работать.

Пол начал работать в жестком темпе, и этот день задал ритм всей недели. Она так часто задерживалась сверх рабочих часов, что не могла видеться с отцом каждый вечер. От матери она узнала, что они решили зимой не возвращаться в коттедж, а снимать меблированную квартиру около Гайд-Парка.

Много раз, сидя с Полом за работой, Энн хотела рассказать ему правду, но страх заставлял ее молчать. Это свое молчание она не хотела анализировать даже наедине с собой.

Десять дней спустя после возвращения отца, в пятницу днем Энн задала Полу вопрос, который мучил ее целую неделю:

— Почему вы поменяли возраст Фрэнка, и теперь это не молодой юноша, а человек средних лет?

— Потому что два молодых неудачника для одной пьесы многовато, публика это не проглотит.

— Тогда почему вы не дадите им возможности простить друг друга и начать все сначала?

— Потому что я имею дело с реальной жизнью, — резко ответил он. — Мэри-Джейн не захочет иметь с Фрэнком ничего общего, когда выяснит, что он тоже врет.

— Но если она его любит, то простит.

— Нельзя любить человека, которого не существует на свете. А все, что Мэри-Джейн знает о Фрэнке, на самом деле мираж. Он совсем не тот, за кого себя выдавал.

— Тогда я считаю, что она его вообще не любит.

— Вы слишком наивны и простодушны, — ответил Пол и обратился к вошедшей с чаем Смизи. — Как, по вашему мнению, Смизи, мисс Лестер очень простодушна?

— Ну и что в этом плохого? Пора, чтобы в этом доме появилось хоть немного простодушия!

В дверь позвонили, и она повернула голову в ту сторону.

— Это, наверное, миссис Браун, когда я шла сюда, то видела, как подъехало такси.

Энн налила чай в две чашки.

— Я так понимаю, что сегодня днем вы больше работать не будете?

— Не буду. После чая можете уйти.

Вошла Сирина и замерла на пороге, демонстрируя выход звезды. Ее голубое, под цвет глаз платье так тесно облегало фигуру, что были видны все контуры тела: тонкая материя ничего не скрывала. На ней были алые туфли на высоченных каблуках. Она обняла Пола, буквально повиснув у него на шее.

— Ты плохой мальчишка. Обещал днем мне позвонить.

— Я забыл. — Легко коснувшись губами выдвинутой вперед недовольной губки, он отодвинул ее от себя. — Хочешь чая?

— Я лучше выпью чего-нибудь.

Он двинулся к серванту, но остановился с бутылкой в руке, так как в комнату снова вошла Смизи.

— Не знаю, ждете ли вы еще гостей, мистер Моллинсон, но около двери только что остановился старинный автомобиль.

Пол глянул на Энн.

— Посмотрите в моем календаре, должен ли кто-нибудь приехать ко мне сегодня?

Энн склонилась над календарем, прекрасно зная, что посетитель не кто иной, как ее отец. Он сходил с ума по старым машинам и мечтал выиграть пробег Лондон — Брайтон для старых автомобилей. Всем, кто его знал, это было известно.

— В записях ничего нет, — сказала она, собрав все свое самообладание. — Но если к вам еще кто-то пришел, я не буду допивать чай. Я выйду через заднюю дверь.

— Ладно, но сначала уберите свой письменный стол.

Торопливо схватив чехол от машины, она стала ставить его на место, но он никак не защелкивался, и ей пришлось снова снять его. Дверь отворилась, и она почувствовала, как краснеет, когда на пороге появился высокий представительный мужчина.

— Лори, — воскликнул Пол. — Как замечательно! Я не ожидал увидеть вас так скоро.

Лори Лэнгем улыбнулся своей знаменитой улыбкой.

— Я не помешал?

— Нет, совсем нет. Я сегодня уже закончил работу.

Лори посмотрел на Энни на Сирину.

— А это, я полагаю, и есть ваша маленькая секретарша, — громко провозгласил он, направляясь к рыжеволосой актрисе.

— Это Сирина Браун, — сухо ответил Пол, — с которой несколько лет назад вы играли в одном спектакле. А маленькая секретарша собралась уходить через веранду.

— Надеюсь, не из-за меня, — величественно произнес Лори. — Вернитесь, дорогая моя. Вы, наверное, и есть та девочка с прелестным голосом.

Услышав в мягких словах отца приказ, Энн повернулась со всей непринужденностью, на какую была способна. Она почувствовала, как ее руку крепко пожала его рука, но не решалась смотреть ему в глаза, а уставилась куда-то через плечо.

— Как поживаете, мистер Лэнгем? — еле нашлась, что сказать Энн. — Встретиться с вами большая радость.

— Должен сказать, что на вашем личике радости не видно, — пробормотал ее отец и пальцем поднял ей подбородок. — Улыбнитесь же наконец, моя дорогая.

Энн быстро выполнила его приказ и повернулась к столику на колесах.

— Не хотите ли чая?

— Конечно. Ни молока, ни сливок, пожалуйста, но с четырьмя кусками сахара.

Когда Энн вернулась из кухни, отец сидел на диване рядом с Полом, а Сирина напротив них.

— Давно вы не писали комедий, — говорил отец. — Думаете, благоразумно делать это сейчас?

— Я достаточно благоразумен, чтобы сознавать, что ничего другого я сейчас написать не смогу. Серьезной пьесы мне уже не сделать.

— Не говорите глупостей. У вас еще вся жизнь впереди, чтобы написать вторую «В тисках».

— Я не хочу этого, Лори. Я заглянул в умы людей и до глубины души проникся отвращением к тому, что увидел.