Городской роман - Ольга Дремова Страница 16

– Что ты этим хочешь сказать?

– Твоей Лене двадцать один, так? – негромко произнесла она.

– Так.

– Значит, в свои двадцать один она молода и может устраивать свою жизнь, а я, которая всего на два года старше, на это прав не имею. Так? – опять негромко поинтересовалась она.

Голоса Оксана не повысила, но в ее интонациях зазвучало что-то такое, что заставило Анатолия оторваться от созерцания собственных ногтей и внимательнее посмотреть на девушку.

– Зачем же так категорично? – вильнул он.

– Попробуй иначе, если, конечно, у тебя получится, – предложила она, и в этот момент у него вдруг появилось такое ощущение, что сейчас должно произойти что-то, и это что-то, неприятное и злое, разломит его жизнь на несколько кусков.

– Оксана, давай прекратим этот разговор, – медленно произнес он, с расстановкой роняя каждое слово в отдельности. – Я больше не хочу продолжать эту тему. И еще: я не намерен возвращаться к этому никогда – ни сегодня, ни завтра, ни через год – никогда. Ты меня поняла? – Его серые глаза потемнели и стали напоминать тяжелую грозовую тучу. Брови, почти зацепившись углами одна за другую, показывали предельное давление барометра, а дыхание, шумное и хрипловатое, с трудом вылетало из груди. – Послушай меня, девочка, и запомни навсегда: подлецом я не буду, иначе перестану уважать себя, а это самое страшное, что может случиться с человеком. А ты, если не хочешь, чтобы наши отношения прекратились, никогда больше не касайся всего этого даже пальцем. Я ушел от жены, но не от детей. Они для меня дороги, так что пусть все остается как есть, а иначе… – угрожающе напрягся он.

– И что иначе? – звонко произнесла она, и от звука ее голоса Анатолий вздрогнул и поднял опущенную голову.

Нахмурив брови, он стоял и соображал, что ответить на такую наглость. Она что же, выходит дело, ничего не уяснила? Для кого тогда он старался и метал бисер?

– Я что-то не пойму, чего ты добиваешься, – уже резче произнес он. Все, хватит, пора показать, кто в доме настоящий хозяин, девочка развинтилась до предела, пора указать ей на ее место, иначе это может привести к неприятным последствиям. – Оксана, давай поговорим об этом один раз и закроем эту тему совсем. Решения из нас двоих буду принимать я, нравится тебе это или нет…

– Когда будет семья, тогда об этом и поговорим, – вдруг неожиданно перебила она. – А пока ты мне не муж, чтобы качать права. Ты, наверное, слегка забылся, кто ты и кто я. Это ты живешь у меня, а не наоборот, твоей зарплаты учителя не хватило бы даже на то, чтобы снять на месяц туалетную комнату метр на метр, не говоря уже о чем-то другом. Знаешь, я не позволю, чтобы мной помыкали, вытирая об меня ноги, как о половой коврик у входных дверей.

Глаза Анатолия полезли на лоб. Скромная тихая овечка превратилась в кусающегося дьявола. Такого поворота событий он не ожидал, поэтому от растерянности даже не нашелся что ответить и стоял, тупо глядя на Оксану широко раскрытыми от изумления глазами.

– Мне надоело, хватит. Я даю тебе на размышление ночь. Решай: или мы переезжаем в твою квартиру, и все остается, как прежде, или я тебя больше не задерживаю.

Глаза Оксаны сверкали, и вся она была настолько взвинчена и наэлектризована, что Анатолию показалось, что сейчас в комнате произойдет вспышка. Не в силах поверить во все произошедшее, он никак не мог сообразить, как ему быть дальше.

– Ты что, с ума сошла? – выдавил он из себя и тут же невольно вспомнил, что чуть больше месяца назад такую же фразу услышал от своей бывшей жены в сходных обстоятельствах. – Ты не в себе? – еще раз выдавил он, старательно растягивая время, но это ему нисколько не помогало – мысли путались.

– Я-то в себе, – произнесла Ксюня, глядя на Нестерова в упор.

– Я не понял, ты что, ставишь мне ультиматум? – Он не мог поверить в абсурд происходящего. – Ты хорошо подумала, что сказала? – протянул он, и левый глаз его несколько раз непроизвольно дернулся.

– Я сказала, что больше не хочу жить в этой конуре. Тебе придется решать: или наши отношения прекращаются, или мы начинаем жизнь с нового листа в новой квартире.

– Тогда будем считать, что наши отношения окончены, – заносчиво произнес он. – Надеюсь, ты понимаешь, что на ночь глядя я никуда не уйду, а завтра, рано утром, я соберу свои вещи и моей ноги больше в этом доме не будет.

– Как скажешь, так и сделаем, – опустила ресницы она. – Мужчина ты, значит, решение принимать тебе.

– Больше нам говорить не о чем, – подвел итог он. В самом деле, если она не может отличить плохого от хорошего, о чем может идти речь?

Взяв два одеяла, подушку и пепельницу, он ушел на кухню и плотно прикрыл за собой дверь. Хорошенькое дело! Не для того он вылез из одной петли, чтобы уже через месяц сунуть голову в новую. Неужели она наивно полагает, что он пойдет у нее на поводу? Что она о себе возомнила?

Спать не хотелось. Разложив одеяло на полу, Толик бросил подушку к пыльной батарее и прислушался. За стеной царила полная тишина, не нарушаемая ни единым звуком. Сев на табуретку, он чиркнул спичкой и с удовольствием затянулся горьким дымом.

Глупая девочка! На что она рассчитывала? Зачем она это сделала? По жизни получается так, что сломать все можно очень быстро и легко, построить новое – сложнее. У них все было так хорошо, зачем было все комкать, осложняя надуманными, никому не нужными проблемами? Тараканы! А где их нет? Да они вездесущи! Вот уж где поистине завелись тараканы, так это у нее в голове.

Неожиданно Анатолий рассмеялся, представив, как в хорошенькой головке Ксюни копошатся жадные одноклеточные насекомые, такие же глупые и маленькие, как ее мысли. Ладно, допустим, он уйдет, и кому от этого станет лучше, ей? Сомнительно. Наверное, она там сейчас сидит за стенкой и льет горючие слезы, сожалея о том, что натворила. Тоже мне боец за независимость! Ничего, пусть поплачет, впредь ей будет наукой, что нельзя с мужчинами с ходу в карьер, с нами нужно обращаться бережно и нежно, иначе последствия могут быть ужасными.

Вот когда он уйдет, она еще сто раз пожалеет и приползет на коленях умолять о прощении. Вот тогда, основательно ее помучив, он еще подумает, прощать ее или нет. Пусть усвоит раз и навсегда, что хозяином положения всегда будет мужчина, если он настоящий мужчина, конечно, а не размазня какая-нибудь.

Так вот, придет она к нему под балкон и будет стоять и смотреть в окна, ожидая, когда он выглянет на улицу, а он будет смотреть на нее из-за полупрозрачной гардины и любоваться ее великолепными волосами цвета воронова крыла, немножко узкими азиатскими глазами, спелым загаром кожи… А кожа Ксюхи будет пахнуть абрикосами и одуряющим восточным ароматом. Тяжелые блестящие волосы лягут на его руки шелковой волной, и вся она, такая покорная и послушная, будет только в его власти…

Из мечтательного состояния, в которое Толик окунулся с головой, его вдруг выдернула резкая, неприятная мысль, потрясшая его до глубины души: а под чей балкон должна будет прийти Ксюня? Глаза, руки, волосы – все это чудесно, но куда-то же она должна будет прийти? То, что это будет не Светкин балкон, – это однозначно, она предупредила, что назад дороги не будет, да и не больно хочется возвращаться назад. С матерью он поссорился и сказал ей, что к ней ползти на пузе не собирается. Но если учесть, что весь сыр-бор произошел оттого, что он не захотел выгонять из квартиры собственную дочь, то вариантов больше нет.