Цыганочка с выходом - Светлана Борминская Страница 16

— Не ври, — гавкнул пес. — Столько не живут.

— Ладно, — согласилась я. — Чего надо?

— Ты запутала роман, давай я продолжу его один?

— Ну уж, нетушки! Роман — про меня? Про меня! Иди своего слепого таскай! И у меня почерк лучше!

— Ну, тогда напополам, да? — вежливо укусил меня за коленку лабрадор.

И я согласилась.

Мы постояли, глядя друг на друга, как заговорщики, и не смогли в тот день расстаться. Пес махнул хвостом и повел меня за дом, там я села на скамейку (жесткая!), Нельсон лег у моих ног, и мы поговорили про синтаксис, дефисы (о которых я и не подозревала, ой, такая прелесть) и про двоеточие…

Разговоры с собаками, в отличие от разговоров с людьми, навевают такой нежный покой в душе. Рекомендую.

— Это что! Я в первом классе с одним мальчиком целовалась целый час!

— А я, аф-аф! смолоду любил в ботинки писать, да и сейчас иногда позволяю, аф-аф!

— Я как выпью, запросто могу драку устроить! Где хошь! Вот я однажды ехала в электричке выпимши, я то вышла, а весь вагон дрался!..

— Сочувствую, а вот я, как выпью…

— А ты что пьешь?

— Сливянку, — покосился пес.

— Ой, и я ее люблю! Пойдем, купим!

— Тебе нельзя, — посмотрел на меня внимательно лабрадор. — Ты что, забыла?

— Из-за драк?.. Да ты не бойся, я теперь стараюсь вести себя солидно, ну, я же замужем…

— Из-за живота, ррр-р-р-р!..

— А, ну да, а я забыла!..

— Ничего себе… — отвернулся лабрадор.

— Только не начинай! Ты мне не бабушка, в конце концов…

— Укушу!

— А я тебя, — показала я зубы. — Давай одновременно?!

— Я могу только исподтишка цапнуть…

— Не-е, так неинтересно!

Я не совсем поняла, почему у него такой грустный взгляд, может, он меня полюбил! Да нет, разве такое возможно? Нет, нет!

— Дай, я тебе репейник из хвоста вытащу, ну дай, чего пятишься?

— Ну, вытащи, — наконец поймав в моих глазах нежность, без желания укусить, разрешил лабрадор и лег лапами кверху, пузо наружу и закрыл глаза.

УЛЫБКА ПО-РУССКИ

Это раньше люди радовались знакомству с другим человеком, искали улыбку в посторонних глазах, ждали какой-то радости — это было раньше, мы живем в другое время.

Все в доме уже привыкли к смене жильцов в квартире 36, поостыли к не очень-то приятным соседям, от которых неизвестно, что ждать — ведь приезжих не любят, причем неважно, откуда ты приехал, за каким рожном и с какими мыслями. Но, видимо, моя беременная фигура настраивала людей на лирический лад, и я как-то быстро познакомилась со всеми, кто этого хотел, а с Ниной Ивановной, у которой мы снимали комнату, я каждый день чаевничала. Нина Ивановна… какая она все-таки!

— Не вздыхай! — говорила она, подвигая варенье — ежевика с малиной в длинной стеклянной баночке, у нее этих баночек было три полки!

— А ты не смейся, — я сидела со своим животом, и все время ерзала, стул шишковатый, твердый, я даже встала и посмотрела на него сбоку, потрогала — нет, вроде мягко, а как села — опять в косточку на попе врезается.

— Родишь девочку, — мечтательно продолжила Нина Ивановна, — хорошую! Будешь счастливая.

— Да, — сморщилась я. — Счастливая, это точно!

— Забудь, если сможешь, почему вы уехали из Красноуральска, — Нина Ивановна улыбнулась, и мне стало не так твердо сидеть.

Лабрадор подумал и решил, что про Наташу, соседей и обидную ситуацию в стране он рассказал достаточно, но есть еще несколько персонажей, которые живут не в подъезде «Z», а без них, даже если лаять, не переставая с вечера до утра и потом еще повыть до обеда, никто ничего не поймет.

Итак:

43 ГОДА

Участковый Сазанчук Автандил Георгиевич начинал работать еще при Юрии Андропове, закончив после армии курсы при академии МВД. За двадцать прошедших лет, дослужился до капитана, и не за горами была уже пенсия по выслуге, о которой думать отчего-то не хотелось совсем.

Сазанчук не мог больше часа после пробуждения находиться в родном доме. И не потому, что там было плохо. Дело заключалось в другом — год назад сына Сазанчука убили, и не где-нибудь, а в армии.

Все Сазанчуки служили, никто никогда от армии не «косил» и это — не проблема «служить в армии».

Даже он, лучший полежаевский участковый ни до, ни после похорон сына не смог докопаться до истины.

— Вот свидетельские показания роты солдат, двух прапорщиков и офицера, обнаруживших Игоря Сазанчука висящим под потолком в угольном складе…

— Каким образом со сломанными руками и ногами он смог забраться на кучу угля, привязать к потолку веревку, накинуть ее себе на шею и вдобавок поджать ноги, чтобы задохнуться? — спросил он тогда…

— У вас воспаленное воображение, — грустно попеняли ему замкомвзвода и начштаба дивизии.

Дело завели…

Военная прокуратура, изучив материалы, свидетельские показания, данные экспертизы, сделала окончательный вывод — Игорь Сазанчук, 20-летний сержант срочной службы покончил с жизнью сам, возможно, подвергшись перед смертью избиению. Кого-то понизили в должности, кто-то ушел в отставку и — все. А что еще?..

Участковый Восточной части Полежаевска Автандил Георгиевич Сазанчук, ровно два года тому назад проводивший сына в армию, получил по заслугам — остался без сына.

По заслугам…

По заслугам…

По заслугам…

Человек, много работающий, выполняющий множество разных функций, своего рода гарант покоя и порядка на вверенном ему участке, живущий в родной стране уже 44-й год, в кого он превратился, как продолжил жить в своем доме и работать? После всего?

По инерции.

Будучи человеком добрым, умным и даже где-то по-житейски хитрым, смешливым раньше и имевшим любимую жену, глядя на которую ощущал себя царем своего маленького царства… Так вот и в этом отдельно взятом случае из жизни — выжить и вернуться «оттуда» помогло не дружеское участие или хорошее отношение начальства, а беззащитное существо, которое моргало огромными ресницами у Сазанчука дома. У Автандила Георгиевича и его жены была маленькая Наташка с улыбкой и этими самыми ресницами. За такую улыбку можно полмира отдать и не пожалеть.

Любовь всегда перевешивает потерю. Любую, даже такую непоправимую. Перевешивает всего на вес ресниц на Наташкиных глазах.

Автандил Георгиевич Сазанчук…

Высокий, черноволосый, с кусками седины в волосах, умным лицом и сжатой улыбкой, которой не было, но она подразумевалась, когда он говорил с вами по поводу тех вещей и событий, которые интересовали его на данный момент по делам службы.