Завоевательница - Эсмеральда Сантьяго Страница 16

Дневной жар ослабевал, они под ручку прогуливались по крыше, и влажный ветерок подхватывал их голоса — то звонкие, то тихие, а сладкие переливы арфы доньи Леоноры возносились в ночное небо. Подруги обсуждали все на свете, кроме того, что скрывалось за их кажущейся близостью. После свадьбы Ана не приходила к Элене по ночам. Она вышла за Рамона, но, вразрез с планом девушек, Иносенте до сих пор не сделал предложения Элене.

За несколько дней до отплытия Аны с Рамоном на плантацию Элена постучала в дверь подруги. Она заглянула в комнату, с пылающими щеками, словно ожидая застать супругов в постели. Ана была в спальне с горничной, которая собирала на поднос посуду.

— Он уже ушел? — спросила Элена.

— Да, они оба отправились на встречу со своим поверенным.

Горничная пододвинула кресло для Элены поближе к кровати, где Ана разложила несколько жестких нижних юбок, шелковые корсажи с парными юбками, изящные шевровые туфельки и тонкие кружевные перчатки и мантильи.

— Надо было оставить все это в Севилье. Там, куда я еду, носить подобные наряды точно не придется.

Элена провела пальцем по светло-голубому корсажу из тафты:

— Какие маленькие вещички! Похожи на кукольную одежду.

— Если бы ты не была выше меня, я отдала бы их тебе, — сказала Ана.

— Ты говоришь так, словно не собираешься возвращаться, — заметила Элена.

— Ну, маловероятно, что мы будем приезжать в город так часто, как нам хотелось бы. Рамон выяснил, что дороги между Сан-Хуаном и гасиендой Лос-Хемелос непроходимы в течение полугода.

— Лос-Хемелос?

— Да, они ведь близнецы, поэтому так и решили назвать плантацию [3].

— Понятно, — выговорила Элена, с трудом сдерживая рыдания.

Ана показала горничной на дверь, и та покинула комнату, бесшумно ступая босыми ногами.

Элена встала и схватилась за спинку кресла, как будто боялась упасть. Глаза девушки наполнились влагой, а дыхание почти остановилось, пока она старалась совладать с собой.

— Иносенте сообщил донье Леоноре, что… — Рыдания заглушили ее слова.

Ана обвила руками талию подруги, и Элена склонила голову ей на плечо.

— Я знаю, мне очень жаль… — Ана повернулась, чтобы поцеловать Элену.

Та вскинула подбородок:

— Знаешь? — Она была по меньшей мере на голову выше Аны и смотрела на нее словно мать, которая обнаружила проказы дочери.

— Я хочу сказать, что знаю, как это больно, — поправилась Ана, чувствуя себя нашкодившим ребенком.

— Что больно? — Элена смахнула слезы со щек, будто собираясь с силами.

Она вся дрожала, и Ана слышала, как шелестят ее нижние юбки.

— Элена, — начала Ана, стараясь говорить помягче, — Иносенте не хочет жениться на тебе.

— Он тебе так и сказал?

— Да, — призналась Тросточка, подняв взгляд на Мадонну.

Элена пристально смотрела в глаза подруги. «Да, точно, она знает, — отбросила всякие сомнения Ана, — но боится говорить об этом или даже думать. То, чем мы занимались с ней, представляется ей и вполовину не таким греховным, как то, что я делаю с Рамоном и Иносенте». Ужас на лице Элены не оставлял сомнений: с ее точки зрения, любовь к женщине могла грозить им обеим чистилищем, но плотские отношения сразу с двумя мужчинами означали для Аны вечное адово пламя.

Ана почувствовала тепло внизу живота, неодолимое желание поцеловать это прекрасное лицо, распустить шнуровку на тугом корсете, обхватить губами розовые соски Элены и ласкать ее, как она делала это раньше, под одеялом в монастыре Буэнас-Мадрес. И как это делала с ней Элена.

Элена вспыхнула и отвернулась.

— Я пришла, — начала она, стоя к Ане спиной, — чтобы сказать, что я не сержусь. Ты не виновата.

Она вытащила из рукава платок и прижала к лицу.

«Она необыкновенная, — подумала Ана, — такая милая, такая хорошая, такая искренняя». Ана обхватила Элену сзади за талию и прислонилась щекой к спине подруги. От нее пахло лимоном и вербеной. Тело Элены напряглось род корсетом, но через мгновение она взяла ладони Аны и медленно подняла к своей груди.

— Мы хотели всегда быть вместе, — прошептала Элена.

— Я здесь, — ответила Ана.

Она развернула подругу и поцеловала ее грудь в вырезе платья.

После полудня Ана и Элена присоединились к донье Леоноре в ее гостиной.

— Я отложила самые необходимые вещи, остальные можно отправить позднее, — сказала ей Ана. — Элена помогла мне. Одежда Рамона, Иносенте и моя вся поместилась в сундук, который вы так любезно мне предложили.

— Мы отправим ее при первой оказии, — пообещала донья Леонора.

— Спасибо.

В следующее мгновение Ана подскочила, озадачив свекровь и Элену.

— Что случилось?

— Чуть не забыла! Сейчас вернусь. — Ана выбежала из комнаты.

— Она напугала меня, — сказала донья Леонора.

Элена улыбнулась:

— Да, в ней столько энергии.

— Много осталось вещей, которые придется потом отсылать?

— Сундук набит до отказа. Ана берет только одно платье на выход, нарядные туфли к нему, два простых хлопковых платья, специально сшитые для поездки, две юбки, два корсажа к ним и две пары кожаных башмаков. А еще костюм для верховой езды и сапоги. — Элена взяла незаконченную сорочку и принялась за шитье. — Поразительно, насколько тщательно она все продумала. Словно всю свою жизнь готовилась.

Донья Леонора вздохнула:

— Всю свою жизнь… Настоящая безумица…

Она замолчала, потому что вернулась Ана.

— Пожалуйста, сохрани это для меня. — Ана протянула подруге черный бархатный мешочек. Внутри лежали жемчужное колье с бриллиантовой подвеской и жемчужно-бриллиантовые серьги.

— Какие красивые! — запинаясь, прошептала Элена, проводя пальцем по украшениям. — Почему ты не хочешь взять их с собой?

— Они достались мне от прабабушки, — объяснила Ана. — Боюсь потерять их. Не хочу рисковать. Обещай, что будешь носить их.

— Ана, я не могу. Это слишком…

— Смотри, как здорово они на тебе смотрятся. — Ана приложила колье к шее подруги. — Вам не кажется, что жемчуг идеально подходит Элене? — спросила она донью Леонору. — У нее такой цвет лица… Ей они идут гораздо больше, чем мне.

Элена так раскраснелась, что на фоне румяной кожи белые жемчужины засияли еще сильнее. Улыбнувшись, Ана поцеловала подругу в щеку:

— Храни их, пока я не вернусь.

Элена встала перед маленьким зеркалом в простенке и надела серьги. Анна застегнула на ее шее ожерелье и залюбовалась мерцанием жемчуга.