Скандальная история - Дженна Питерсен Страница 16

Губы ее задрожали, и она, резко развернувшись, направилась к двери.

Немного помедлив, Доминик окликнул ее:

– Кэтрин!

Она остановилась, затем, медленно повернувшись к нему, посмотрела на него вопросительно.

– Кэт, ты можешь убежать от меня сегодня, но завтра ты не захочешь убегать. Это я тебе гарантирую.

Она вспыхнула и на мгновение потупилась – было очевидно, что до нее дошел смысл его слов. Но уже в следующую секунду она взяла себя в руки и с совершенно невозмутимым видом проговорила:

– Всего доброго. – Кивнув ему на прощание, она покинула террасу, и дверь за ней закрылась.

Доминик сокрушенно покачал головой. Он был так близок к блаженству, которое мог обрести в объятиях Кэтрин, – и вдруг остался ни с чем. Впрочем, ничего удивительного.

Этого и следовало ожидать. Его невеста просто проявила благоразумие, свойственное невинным девицам.

Но что-то подсказывало ему: удалиться девушку вынудили не одни только мысли о приличиях и девичий страх. Он помнил, как она стояла, опустив глаза, когда брат его целовал Сару. Может, причина ее отказа в другом? Может, она отказала ему из-за Коула? Она ведь уже начала поддаваться, но что-то ее остановило, возможно – воспоминания о Коуле, верность бывшему жениху.

Интересно, его брат целовал ее так? Прикасался к ней так? Если же Коул не воспользовался такой возможностью, то он редкостный глупец. Судя по всему, он с Кэтрин не спал. Да это было бы и не в его духе, Коулден любил блюсти приличия – внешние, во всяком случае.

А он, Доминик, напротив, не задумываясь затащил бы ее сейчас в постель, если бы только она позволила. На брачные узы – или отсутствие таковых – ему всегда было наплевать.

Но она не позволила. И по какой-то непостижимой причине этот отказ обидел его.

Выругавшись сквозь зубы, Доминик повернулся и окинул взглядом зимний пейзаж, окутанный сгущающимися сумерками. Ничего, завтра он изгладит все воспоминания о Коуле из ее памяти. Завтра Кэтрин будет принадлежать ему по праву.

Шепотом проклиная свои трясущиеся руки, Кэтрин вбежала в свою комнату и захлопнула за собой дверь. Ею владел такой испуг, словно все силы ада преследовали ее по пятам, хотя боялась она всего-навсего одного человека пусть и не лишенного дьявольских черт. Впрочем, кто знает – возможно, он действительно был способен пойти следом за ней. И все же бояться ей следовало себя самой. Ведь она совершенно потеряла голову, когда он начал целовать ее. И она вполне может уступить, может прельститься наслаждением, которое он предлагал. В таком случае она пойдет по той же дорожке, что и ее мать, – ослепленная любовью к мужу и жаждой близости, мать не замечала ничего вокруг. Нет, нельзя допустить, чтобы Доминик получил неограниченную власть над ней.

– Никогда и ни за что.

– Ты что это, сама с собой разговариваешь? – спросила Юстасия, выходя из смежной комнаты.

Кэтрин вздрогнула от неожиданности.

– Ох, я не заметила, что ты здесь. Но что ты здесь делаешь? Ты не собираешься переодеваться? Ведь скоро ужин.

При одной мысли о еде Кэтрин мутило, однако разговоры на гастрономические темы обычно отвлекали Юстасию. Но на сей раз опекунше было не до ужина.

– Так как завтра ты выходишь замуж, нам с тобой надо немного поговорить. – Юстасия втиснула свое грузное тело в вольтеровские кресла и, поджав губы, сказала: – Сядь.

Кэтрин хотелось возразить, но она решила, что не стоит спорить, и подчинилась. Юстасия и Стивен Уолуорт стали ее опекунами сразу после смерти ее родителей – тогда ей было тринадцать. За прошедшие семь с половиной лет она успела понять, что эти дальние родственники матери совершенно ее не любят. От своей воспитанницы они ожидали беспрекословного послушания и многократно подчеркивали это во время бесконечных споров, которые возникали из-за того, что Кэтрин, по их мнению, проявляла недостаточный интерес к женихам. А по мере приближения дня ее совершеннолетия стало совсем невыносимо. Только после помолвки с Коулом они немного успокоились.

– Ну о чем нам говорить, Юстасия? – со вздохом спросила Кэтрин. – Через несколько дней я стала бы женой Коула, если бы его жена не появилась так неожиданно. Когда я была невестой Коула, ты не заводила никаких разговоров…

– Это потому, что я ничуть не сомневалась: лорд Харборо, проявляя такт и деликатность, сумел бы приучить тебя к твоим обязанностям на брачном ложе. Но его брат… – Юстасия принялась обмахивать лицо своей широкой ладонью, словно веером. – Он совсем другого сорта человек. Такой имеет особые запросы и особые потребности.

Кэтрин в ужасе отпрянула; теперь ей наконец-то стало ясно, о чем Юстасия хотела поговорить.

– Ты пришла, чтобы рассказать мне про тайны брачного ложа?

Лицо опекунши побагровело, но толстуха взяла себя в руки и коротко кивнула:

– Совершенно верно. Если бы твоя мать была жива, она обязательно завела бы с тобой этот разговор.

Кэтрин невольно содрогнулась. Вести такие разговоры с Юстасией было ужасно неприятно.

– Но я…

Юстасия подняла руки и, перебивая девушку, с улыбкой проговорила:

– Успокойся, дорогая. Вполне естественно, что ты немного нервничаешь, но тебе придется выслушать меня, прежде чем ты отправишься с мистером Мэллори в его поместье.

– Ах, Боже мой… – выдохнула Кэтрин. Мало того, что она была сама не своя после поцелуев Доминика, так теперь еще придется вытерпеть новую пытку.

– Муж ожидает от жены, что она станет выполнять свой супружеский долг. – Юстасия неловко заерзала в креслах, словно не знала, что говорить дальше. – Он захочет… захочет воткнуть в тебя свое копье.

– Копье? – переспросила Кэтрин и прикрыла рот ладонью – ее распирало от смеха.

– Да, – кивнула опекунша, и теперь ее лицо стало фиолетовым. – Копье, которое у него между ног. – Понизив голос, она пояснила: – Его мужское копье.

Кэтрин до боли закусила губу: она боялась, что вот-вот расхохочется.

Юстасия же тем временем продолжала:

– И хотя это не слишком-то приятно, ты должна лежать смирно и терпеть. Потому что именно таким способом мы, по милости Господа нашего, можем размножаться. Потом он, скорее всего, заснет от усталости. А если тебе повезет, то он станет после этого уходить к себе в спальню.

– Что ж, этот разговор… открыл мне много нового. – Кэтрин встала и, отвернувшись к окну, снова прикусила губу. Только бы не расхохотаться, пока Юстасия не ушла.

Опекунша вздохнула и вновь заговорила:

– Впрочем, скоро ты сама все поймешь. Я просто подумала, что будет лучше, если ты приготовишься заранее.

Кэтрин повернулась к опекунше и, с трудом удерживая на лице «серьезное» выражение, проговорила: