Скандальная репутация - София Нэш Страница 16

Но теперь Розамунда не была спокойна. Она вздрагивала от каждого звука, опасаясь, что ее обнаружат и заставят присоединиться к другим гостям. После вчерашней ужасной встречи с кузеном мужа ей пока удавалось избегать всех. А вспоминая о лорде Хелстоне, она начинала чувствовать себя преступницей.

Что он думает о ней? Наверное, считает развратной женщиной, рвущейся туда, где она никому не ровня, где ее могут только презирать. Она к тому же не стала защищаться — боялась, что ей не поверят. Теперь его светлость скорее всего не испытывает к ней ничего, кроме отвращения. Интересно, почему же он сразу не выставил ее из замка?

И почему поцеловал? Наверняка, только чтобы отвлечь от тревожных мыслей. И, надо признать, добился своего.

Розамунда несчетное число раз вспоминала этот поцелуй, и в конце концов ей стало казаться, что она все придумала. Она снова и снова представляла потемневшие от страсти глаза герцога, нежность губ, тепло тела. Руки он держал за спиной, давая ей возможность в любой момент отстраниться.

Сердце Розамунды снова гулко заколотилось. Опустив глаза, она заметила, что ее пальцы дрожат, и чернила с пера капают на бумагу. Что это с ней? Она же не собиралась писать письмо отцу с просьбой выслать за ней экипаж. Она никогда и ни к кому не обращалась с просьбами — характер не позволял. Лучше уж с голоду умереть, чем изменить самой себе.

К тому же ехидный подленький голосок где-то в глубине сознания подсказывал, что если получит отказ, то будет знать точно и окончательно, что все потеряно, и вернуться домой не удастся никогда. Не знать — лучше. В неведении таится элемент надежды.

Когда жизнь с мужем казалась не такой уж невыносимой, Розамунда любила представлять себе, что только ее собственная гордость мешает примирению с отцом. Но на самом деле все было гораздо сложнее. Нельзя было забывать и о гордости отца. Разрушить горы, вставшие между ней и отцом, было непросто.

Вниманием Розамунды завладел муравей, выползший на лепесток одного из цветков. Сладкий аромат витал в воздухе. Розмарин, обозначающий воспоминания, шиповник, символизирующий единство удовольствия и боли, бархатцы — знак горя и отчаяния. Букет дополняли эпигеи — знак упорства, и пурпурный гиацинт — воплощение печали. Если вдуматься, смысл букета был ужасен, но цветы очень красивы, особенно в лучах заходящего солнца, льющихся из окна. Собственно говоря, все последние дни были именно такими — одновременно чудесными и кошмарными.

Раздался тихий стук, и в комнату проскользнула Сильвия.

— Роза, ты еще не готова? Вот-вот позвонят к обеду!

— Нет, моя дорогая. — Розамунде никогда не удавалось убедительно лгать. — Я попрошу извинить меня…

— Опять? — Сильвия взяла старую, отделанную серебром щетку для волос, принадлежавшую еще их матери, и начала приводить в порядок локоны Розамунды. — Герцогиня сказала, что пошлет за лекарем, если ты до вечера не почувствуешь себя лучше.

Сестра не ответила, и Сильвия продолжила сооружение сложной прически, которую украшала мелкими цветами из букета.

— У тебя не болит голова?

— Пожалуй, нет. — Розамунда задумчиво повертела в руке цветок, упавший у Сильвии. — Его светлость разговаривал с тобой?

— Нет. — Сильвия сделала паузу. — Тебе не кажется, что он какой-то странный? Некоторые дамы из числа гостей предупреждали меня, что от него следует держаться подальше. Они сказали, что он получил свое прозвище — лорд Огонь-и-Лед, — потому что известен в обществе как повеса с непредсказуемым темпераментом. Подруга Аги тайком флиртует с ним.

— А он с ней? — спросила Розамунда, не слишком, впрочем, уверенная, что ей хочется знать ответ.

— Думаю, не только флиртует. Видела бы ты, как он на нее смотрит!

Розамунда даже себе не смогла бы объяснить, что раздосадовало ее больше: сама новость или тот факт, что эта новость весьма чувствительно задела ее гордость.

— Говорят, он даже убил кого-то, — громким шепотом сообщила Сильвия.

— Не стоит повторять глупости! Ты же знаешь, как возникают слухи. Этот человек служил в королевском флоте. Возможно, он и повинен в чьей-то смерти, сражаясь с французами, но я сомневаюсь, что он мог быть способен на такое здесь, в Англии. Надо же, лорд Огонь-и-Лед! — усмехнулась Розамунда.

— Все равно я его боюсь. Он совсем не похож на… Розамунда тяжело вздохнула.

— Да, ты права, он совершенно не похож на своего брата.

Сильвия бросила цветок на стол.

— Это несправедливо! Ты заставляешь меня общаться с гостями в одиночестве, хотя это была твоя идея — принять приглашение герцогини.

— Тебе здесь плохо?

— Хуже, чем ты можешь представить. Дамы глазеют на меня и перешептываются. А джентльмены просто зевают и иногда улыбаются, — она опустила глаза, — знаешь, как-то многозначительно…

— Мне очень жаль, Сильвия. Я надеялась, что мое прошлое не будет причиной твоих мучений. Свадьба состоится на следующей неделе, потом все уедут. А мы останемся и сможем спокойно подумать о будущем. И кстати, нам обеим вовсе не обязательно спускаться к обеду.

Розамунда повернулась на табурете и обняла сестру, впрочем, не до конца понимая, кто кого утешает. Бальзам сестринской любви был единственным, что поддерживало Розамунду все годы замужества.

Сильвия обрадованно затараторила:

— Вот и прекрасно. Я бы не вынесла еще одной встречи сегодня с Аги Фелпс и ее, подругами.

Розамунда убрала черную прядь, упавшую на лицо Сильвии. Густые прямые волосы сестёр трудно поддавались завивке, поэтому в прическах обеих напрочь отсутствовали кокетливые завитки.

— Но, Роза, ее светлость попросила меня поиграть на арфе после обеда. И…

— И что?

— Ты же понимаешь, мне не хочется ее разочаровывать. Я сказала, что поиграю, но только если ты споешь.

— Ты не могла обещать это! Как ты осмелилась… Возмущенную реплику Розамунды прервал громкий стук в дверь. Обе женщины повернулись к выходу.

— Да? — слабым голосом проговорила Розамунда. Последний человек, которого ей хотелось бы видеть, вошел в комнату первым. Чуть позади следовала Ата, незаметно подталкивая герцога.

— Твой локоть должен быть признан боевым оружием, — шепотом сообщил Люк.

— Если бы ты не вел себя как остолоп, мне бы не пришлось его использовать, — мягко улыбнулась бабушка.

Его светлость устремил взор к потолку, словно взывая к Господу о помощи.

В этот день в одежде вдовствующей герцогини ощущалась некоторая неуверенность. На ней было весьма скромное темное платье цвета баклажана, но под ним громко шуршала нижняя юбка, и Розамунда могла бы поклясться, что заметила темно-красные кружева.

— Моя дорогая, Люк и я решили, что должны взглянуть на вас. Надеюсь, травяные настойки вам помогли. Я в этом почти уверена, поскольку садовник доложил, что вы сегодня долго гуляли. Так что мы все можем спуститься к обеду.