Самая везучая женщина в мире - Эмили Роуз Страница 16

Тоби был не дурак. Он ухмыльнулся:

— Угу.

Патрик сделал знак девочке-подростку, поджидающей своей очереди. Она продвинулась в стадо и выбрала несколько голов. Он понаблюдал, как девочка воюет с лошадью, и крикнул:

— Откинься в седле и дай лошади сделать работу. Следи, как она двигается, и двигайся вместе с ней. Вот так.

— Она хорошенькая, — брякнул Тоби. Патрик сделал вид, что не понимает.

— Кто?

Тоби бросил на него сердитый взгляд.

— Лианна.

— Ничего.

Патрик все еще ощущал ее вкус. Он ждал до тех пор, пока она покинула дом, но в ванной, которая была у них одна на двоих, витал ее запах.

Его душ был холодным — как раз то, что нужно после длинной бессонной ночи.

Это глупо, чертовски глупо — мечтать о ней. Вчерашний поцелуй удивил его — больше всего тем, что он смог остановиться.

Краем глаза Патрик увидел, как Лианна вышла из одного домика и вошла в следующий, и ему тут же вспомнилось, как сладостно она отвечала на его поцелуй, как ее пальцы запутались в его волосах, как она постанывала, когда он ласкал ее грудь. Кровь опять забурлила.

Один из гостей, холостой парень по имени Гейб, отделился от группы и вошел вслед за Лианной в домик. Патрик ждал, когда она выйдет. Минуты текли, а Лианны все не было. Его конь стал нервно пританцовывать, и Патрик почувствовал, что его напряженные мышцы сбивают животное с толку.

— Я скоро. — Он сделал знак одному из членов команды побыть вместо него и направился прямо к двери домика и, спешившись, вошел внутрь.

Лианна и Гейб стояли у противоположных сторон кровати, держа простыню с разных концов, и смеялись. Патрик вскипел.

— Лианна, выйди. Немедленно. — Он с трудом процедил слова сквозь клокотавшую злость.

Гейб заволновался.

— Эй, приятель, мы просто болтали о Калифорнии. Я учился в Лос-Анджелесском университете.

Патрик держал дверь домика открытой и ждал.

Лианна подчинилась и пошла к нему, при этом бросив Гейбу:

— Мы можем поговорить за обедом.

Черта с два.

— В кабинет.

Патрик пошел широкими шагами к дому, пытаясь справиться с бушевавшей в нем яростью. Что это с ним? Он никогда не терял хладнокровия. И как же тогда объяснить его злость и страх? Он решительно прошагал по коридору мимо работающих маляров и вошел в кабинет. Как только Лианна перешагнула через порог, он захлопнул дверь с такой силой, что возможно, придется менять петли.

Лианна встревоженно оглядела его.

— Патрик, мы просто разговаривали.

— Ты нарушила правила, — негромко произнес он.

— Я была в полной безопасности. Половина персонала находилась неподалеку, и в случае чего мой крик услышали бы.

Нет, до нее просто не доходит. Он рывком притянул ее к себе и впился в ее рот. Секунд на десять удивление парализовало ее, а потом она раскрыла губы под его натиском и прильнула к нему всем телом.

Его злость испарилась, как вода на горячей сковородке, когда губы девушки приоткрылись и шелковистый язычок робко коснулся его. Желание с такой силой забурлило в нем, что казалось, сейчас хлынет наружу. Он резко оторвался от нее.

Пройдя к окну, стал наблюдать за происходящим снаружи.

— Я не слышал, чтобы ты кричала.

— А я должна была?

Он повернулся и гневно уставился на нее. Она поднесла пальцы ко рту, и чувство вины пронзило его. Ее губы уже припухли. Он был слишком груб.

Черт, ему вообще не следовало целовать ее.

— Сейчас ты не закричала, потому что не могла, даже если б захотела. Я зажал тебе руки и закрыл рот. Если б я захотел овладеть тобой прямо здесь, ты не смогла бы меня остановить.

Лианна резко вдохнула. Складочка между бровей сказала ему, что она по-прежнему не понимает.

— Шесть лет назад в одном из домиков была изнасилована женщина, хотя половина персонала находилась в пределах слышимости. Мы не видели, как один из гостей прошел за ней в домик, и не слышали ее крика. Потому что она не могла кричать. Он завязал ей рот своей банданой и изнасиловал ее. В мою смену.

Сочувствие и понимание смягчили Лианну. Ее ладонь легла ему на руку.

— Ты не супергерой, Патрик. Ты не умеешь видеть сквозь стены и, если только ты не телепат, не можешь читать мысли и предсказывать будущее.

— Жизнь женщины навсегда изменилась с того дня, и это моя вина. Я не должен был позволить этому случиться.

Ее пальцы сжались.

— Когда парень вроде меня смотрит на тебя и у него возникают… странные мысли, ты должна его ударить.

Глаза девушки потемнели от замешательства.

— Что значит — парень вроде тебя?

Что ж, видно, придется сказать напрямик. Он хочет ее, но не создан для серьезных отношений.

— Я неспособен на верность.

— Ты предан тем, кого любишь.

Она это серьезно? Патрик резко рассмеялся.

— Не обманывайся.

— Разве ты не работаешь сверхурочно, чтобы помочь Калебу и Бруки с ранчо?

Он нахмурился.

— Это другое. Работа на гостевом ранчо мне нравится.

— А разве ты не беспокоишься о Джеке?

— Он же мой отец. — Патрик зашел за стол, как за щит, словно пытался прочертить границу между ними. Почему она старается сделать из него героя?

— У тебя было предостаточно возможностей воспользоваться мной, Патрик, но ты этого не сделал. Я не могу сказать то же самое о некоторых мужчинах, которых приводила моя мать.

Желание защищать пробудилось в нем с новой силой. Он готов был убить того, кто ее обидел.

— Я не святой, черт побери.

— Никто и не ждет, чтобы ты был им. И просто к сведению: если бы я хотела остановить тебя, то заехала бы тебе коленкой в пах, стукнула бы каблуком по ноге и вцепилась бы пальцами в глаза. Если б и это не помогло, расквасила бы тебе нос.

Лианна сказала это обычным тоном, но решимость во взгляде была железной. По ее крепким мышцам нетрудно было предположить, что она не неженка. Но ему как-то не приходило в голову, что она в состоянии себя защитить.

— Откуда ты знаешь, как это делается?

— Иногда мама приводила домой настоящих негодяев. Я брала уроки самозащиты.

Да что же за жизнь у нее была? Он потер ладонью лицо.

— Ничего этого нет в твоем личном деле.

Она закатила глаза.

— Я смотрела это личное дело, и оно начинается только с того периода, как я второй раз стала жить у Арчи. В нем не упоминаются одиннадцать других мужчин, с которыми моя мать жила до моего пятнадцатилетия. В нем также не упоминается про те восемь месяцев, которые я жила на улице после того, как убежала.