Курсантки - Людмила Сурская Страница 16

— Патефон. — Поболтал пальцем у языка братец.

— Только чур, ты мне поможешь. — Подняла я на него заинтересованные глаза и кивнула на ничего не подозревающего Морозова.

— Если то в моих силах и не в убыток пари. — Колебался он.

— В твоих, и главное без копейки затрат.

Брат понял намёк и зарумянился.

— Нет, ну если ты не хочешь, спора не было…,- тянет он.

— С чего ты взял. Даже очень хочу, — бодро заявила я, изобразив улыбку. "Кажется, у меня нет другого выхода, как выиграть это пари".

На этом мы и расстались.

Не дожидаясь подхода ребят, подхватив пакеты, помчались в корпус. Поднимаясь по лестнице, Вика шепчет:

— Ирка, ты сбрендила. Этот монстр не по твоим зубам.

— Я знаю. Но если подумать и хорошо, то умом его осилить можно.

— Ну, я не знаю…

— Давай подумаем вдвоём. Два ума всё-таки круче чем один. Я помогу тебе с Сашкой, а ты мне с пари.

— Как догадалась?

— О чём, — хитро скосила глаз я.

— Не прикидывайся, о брате твоём.

— Ты сияешь, как новогодняя ёлка. Слепой только не разглядит.

— Ой, а если и он догадался?

— Мужики ленивые тугодумы. Это ж подумать надо. Мозгой пошевелить.

— А твоё пари…

— Ерунда, мы выиграем. Вот увидишь…

У окна в коридоре шептались Лена со Славкой. Мы потрепали пакетами:

— Давай заваливай, вкуснятины до рогов.

Стояла глубокая ночь, а мне не спалось. Влезла в это пари, а как осуществить не осуществимое и выиграть его. Блефовала перед Викой, а на деле ни одной идеи. Луна висела как раз напротив нашего окна. Её свет разрезал комнату надвое. Уснёшь тут. По скрипу кроватей поняла, что не спиться не только мне, но и ещё двум. Кидает голову то в одну, то в другую сторону Наташа. Ну с этой всё понятно. А вот с чего юлой крутится, вздыхая Маринка… Интересно, что не даёт спать ей. А надо бы отдохнуть как следует. Ведь завтра марш бросок с ночёвкой в полевых условиях. Солнце палит, как в пустыне. Мы просто сдохнем на той дороге.

Натка действительно не спала. Закроет глаза, а перед глазами картинка в душе. Взводный в неглиже. Как наяву, разве забудешь… А потом наползает другая, та, что под танком. Его сильные руки на груди, горячие губы на виске… И Наташа горит. А какой же при огне сон. Да никакого. Наташке хочется мечтать, хотя бы в тех снах надеяться. В мечтах ей хочется прижаться к этой мощной груди, погладить пальчиками разгорячённое тело. Ощутить под ладошкой стекающие с него капли. А ещё лучше, подуть на него. Остудить… Или собрать губами пот с уставшего лба. Но это только в мечтах и снах.

10

Утром поднял сигнал тревоги. Все в курсе — выход в поле. Собирались спешно. Но отнеслись к этому без энтузиазма. Вещи брали строго по списку. Взводный проверял лично, выбрасывая наши фены и плойки. Можно представить, что творилось с нами.

— Голое поле. Где вы там найдёте электричество, где? — трепал он ими перед нашими носами. — Ногти обрезать всем. Проверю. Косметику оставить здесь. Перед походом на лицо не наносить Пот будет лить ручьями. Никого там ваши физиономии абсолютно не интересуют.

— Интересно на что мы будем похожи без неё, — всунулась Вика.

— Уверяю вас это всё же лучше чем с ней: в полосочку и горошек.

Что мы только ни делали. Номер не прошёл. Косметика осталась на базе. Он старался показать своё насмешливое отношение к нам. А на деле скрывал свою тревогу за первый поход. Вот и маскировался, как все мужики — насмешкой. Но зря старался, наши головы были закрыты для анализа. Мы были все в деле.

Прокладки мы всё же всунули. Мало ли что. Он крякнул, но пропустил. Повертев список, я поморщилась: сапёрные лопатки — первым номером. Значит, как пить дать рыть окопы придётся. Перед маршем, начальник курса лично предупреждает взводного.

— Глаз с матрёшек не спускать.

— Чего это? — шипит не по уставу Маринка.

Но он расслышал и ухмыляется.

— Вдруг вас волки съедят. Армия такие ценные потери не перенесёт.

Движемся колонной, в строю, по четыре человека, при полной выкладке. Капец! Какие волки, они нами подавятся. Идём крючком, разглядывая землю и кряхтя под тяжестью огромных вещмешков. Слава богу, на ремнях фляги с водой. Но хлебать постоянно не будешь. Кто по кустикам бегать отпустит при каждом чихе. Враз объяснят, что мы утёнки туалетные, а парни будут ржать как сумасшедшие. Этим дай только повод поржать. Приходится терпеть. Пока жары ещё такой нет, идти можно. Но оглядываемся на Наташку, она плетётся последней, её под грузом мотает, автомат тянет к земле. На какой чёрт нам та стрельба, всё равно ни на кого кроме таракана мы охотиться и воевать не будем. Украдкой поглядываем на взводного. Может, пожалеет. Но он идёт сбоку, как ни в чём не бывало, покрикивая на нас. Какое разочарование, а тянул на джентльмена. Сплошное надувательство и обман. Но кажется мы скорые на расправу поторопились с выводами. Охаяли за просто так. Капитан отстаёт, молчком забирает у Натки рюкзак и вешает себе на плечо, подталкивая её вперёд. Натка вприпрыжку бежит, догоняя нас. Ленка улыбается и сигналит нам — порядок. Могла бы и не моргать сами с усами, заметили. Ещё час пыток. По взводам прошла команда — привал. Слава Богу! Мы делаем два шага в поле и падаем в сочные травы. Благодать! Мой нос утыкается в медовый клевер. Малиновая головка, круглые листочки. До чего красиво, дух захватывает. По упругому стеблю ползёт муравей, таща на спине соломинку. Трудяга парень. Ему так же не просто, как и нам несчастным. Лена с Мариной спорят о чём-то, просят разнять. Я бью по их ладошкам. Спрашиваю:

— О чём бьёмся?

Они, хихикая, шепчут:

— На взводного.

— То есть?

— Что он устроится караулить около Натали на ночь. А Ленка не верит.

— Чем платим?

— Соком апельсиновым.

— Литр.

— Значит, мне тоже припадёт, — беспокоюсь за себя я.

— Само собой.

К обеду дотопали до места. Тыл разворачивал походные кухни на ужин. Будет гречневая каша с тушёнкой и горячий чай. Откроют кабачковую икру. Нарежут хлеб. Всё как положено. А пока перекусили сухим пайком. Отдохнули и нечего разлёживаться, самая пора браться за окопы. "Как в воду глядела. — Покрутила я в руках сапёрную лопатку. — Ерунда, велика премудрость землю копать! Выкопаем" Смотрим наглядную агитацию. Врубаемся в процесс. Но не тут-то было. Ничего толкового не получалось. Земля сопротивлялась. Эта долбаная лопата не желала копать. Взводный, время от времени проверяя наше усердие, рыл Наткин окоп. Наглядным примером показывая, как это следует делать. Потом выпрыгивал, шёл по нашим ямам, тыкая нас носом, объяснял наши промахи и возвращаясь к Кучер копал опять. Мог бы и нам по разику копнуть, мы не гордые, но нет, не дождёшься… Натка посасывала сломанный ноготь и молча хлопала своими голубыми глазищами. Кино и немцы. На руках мигом вздулись мозоли. Маринка воткнув в землю лопату, выпрямилась и принялась сосредоточенно рассматривать свои ладони. Я ухмыльнулась — не только у меня пузырь. Шумно вздохнула. Вытянула рукава куртки на ладони и поплевав зачем-то на них принялась копать дальше. Я в точности повторила манёвр. Кто мешал подумать о рукавицах раньше. Голова у целого курса болела. Напялили камуфляж и сразу стали тугодумами больными на голову. Ведь знали, что придётся зарываться, так чего же не взять рукавицы. Плойки тащили. Это у нас отец, заберётся на стол под люстру, а потом кричит, чтоб ему лампочку подавали. Что-то подобное произошло и с нами. Мы как-то заплутались в полах (мужской, женский) и забыли о том, что мы женщины, а женщины обязаны думать и прикидывать. Зарываясь и морщась от надувающихся мозолей, я устала. К тому же эта могила давила на меня морально. Такое ощущение что сверху наступят на края и он, обвалившись, завалит меня здесь. Думаю, с другими дело обстоит не лучше. Исключение — Ленка со Славкой. Им там целоваться лафа. Умом этот страх не объяснить. Он лезет из живота. "Не хочу и не буду здесь торчать, пошли они на фиг!" Я подпрыгнула и дотянувшись до края ямы, выползла из того проклятущего окопа на карачках и упала рядом на траву, чтоб отдышаться. С тоской посмотрела на Славку прыгнувшего в окоп Елены и пахающего там бульдозером. Вот даёт! Не иначе как на двоих роет. Туда запросто танк влезет. На горизонте показался начальник курса. Подъехал на своём «ниссане». Лафа! Покурил и пошёл оценивать наши старания. Смотрю, рядом шелестит земля. Похоже, Вика скребётся. С трудом, кряхтя, выбирается, значит, созрела, а у Маринки глухо, как в танке.