Мобильные связи - Мария Арбатова Страница 16

– В России совершенно иной рынок. Россия в пассионарной истерике. Тридцатилетние уже выбили плечом сорокалетних, а их потихоньку вышибают двадцатилетние. И дело не в интеллекте, а в типе реакций, в смелости, в ощущении времени…

– И где же моя ниша, по-твоему?

– Твой успех скорее может быть связан с эффектом узнавания: «А, он из тех самых людей, которых мы тогда любили… а потом забыли в нашей жесткой жизни…» Эдакая дежа-вю…

– Но я же раскрутился с этим репертуаром в Америке!

– Все, что идет в плюс раскрутке в эмиграционной среде, идет в минус у нас. Фамилия, возраст, тип внешности, манеры, факт адаптированности в эмиграции: там это делает тебя своим, ценным; здесь – чужим, не любопытным, человеком прошлого…

Я реалистично относилась к Мишиным перспективам, поскольку мир вокруг меня резко оказался набитым эмигрантами, спланировавшими на Москву на запах денег. Они везли к нам все: старые западные технологии, сомнительные финансовые предложения, нераспроданные вовремя шмотки, уцененных врачей, теории экономического роста… Миша привез самого себя и никак не мог взять в толк, почему этот секонд-хэнд не продается.

Незадолго до него на меня спланировал эмигрант из Германии, долго представлявшийся агентом известного немецкого специалиста по счастью: смесью Карнеги и Кашпировского. Он завалил своими книгами полмира. К настоящему моменту на них и семинары приобрел самолет и десять «ягуаров»… У меня, правда, всегда возникают сомнения по поводу психического здоровья владельца сразу десяти «ягуаров», но… Интернет подтверждал сумасшедшую раскрученность немца, а агент подтверждал права на возможность заключения со мной договора на написание совместной с немцем книжки о технологии счастья. Меня, конечно, не заинтересовала идея продажи в России ввозных рецептов счастья, но я задала про это вопросы нескольким издателям. Они посоветовались с книготорговцами и ответили, что книжка такая на рынке была бы очень хороша, но только без фамилии немца и без его рецептов, а мне они договор на лучших условиях пришлют с курьером прямо завтра.

Я сообщила эту новость агенту, тот загрустил. Но перезвонил через день и предложил медицинское немецкое оборудование. Я отправила его к подруге Ире в национальный медцентр, оказалось, что у нее уже пять лет стоит немецкое оборудование более нового поколения, чем предлагает агент специалиста по счастью. Тогда парень предложил строительные материалы, косметику и поправки к конституции… финалом был звонок по поводу того, не надо ли мне перегнать из Германии подержанную машину.

Я обиженно ответила, что фанатею только по американским автомобилям… Так что в истории Мишиной раскрутки я все ждала, когда он спустится на реальный уровень перегона автомобилей с уровня перегонов рецептов счастья.

Автопробег то срывался, то цеплялся за край. Тихо сместились его даты… начали сползать с августа на сентябрь. Мягко сократились деньги и участники… Веня кричал, что это дело его чести и мы хоть вдвоем, но проедем сквозь Россию… Мне не хотелось защищать честь подобным образом, я пошла в Совет Федерации и через некоторое время получила поддержку от губернаторов. Было ясно, что под нее подтянутся и остальные звенья. Но что-то во мне устало. Перетерлась какая-то пружинка. Занудство любимого, пафос Миши, идиотизм Вени… А тут предложили на неделю слетать выступить в далекий-далекий город.

Примерно за полгода до этого у меня брал интервью журналист, такой «мальчик-колокольчик из города Динь-динь». Милый провинциал, в свои тридцать так искренне косящий под распахнутого подростка, что его даже было неловко одергивать. Он подробно расспрашивал про любовь, патриотизм, будущее человечества, смысл жизни и о том, как в Москве правильней устраиваться на работу, я честно и вежливо отвечала. А он благодарно завершил беседу:

– В моем городе Н. очень красивая природа, особенно зимой, когда минус пятьдесят! И вас в городе Н. очень любят, так что пообещайте нашим читателям, что приедете встретиться с ними!

– Обязательно приеду! – ответила я с тактичной улыбкой и забыла о собеседнике навсегда.

Не будешь ведь марсианину на сезон метеоритного дождя объяснять, что марсианская природа мало приспособлена для землянина. Проще ведь политкорректно улыбнуться и согласиться.

Но когда Веня, Миша, автопробег и московская жара после празднества в «Метелице» достигли апогея, позвонил журналист и сообщил, что «сегодня среда, а в субботу мы вылетаем в город Н.». Было так плохо слышно, что мне не удалось окрасить интонацию изумления так, чтобы в ней услышались все ненормативные кружева, которыми я владею в совершенстве и за которые в городе Н., наследнике лагерей, убивают в ту же секунду. Не въехав в мое настроение, мальчик-колокольчик сказал:

– Жду вас в субботу в аэропорту!

И повесил трубку. И тут я поняла, что я вправду лечу в город Н., и никакого смысла внутренне обсуждать, что полный идиотизм делать это в разгар организации автопробега. Да и вообще полный идиотизм! Мало ли на карте городов Н.!

– Ты рехнулась! – вопил Веня. – Если ты улетишь, все провалится! Что нормальному человеку делать летом в городе Н.? Это дурацкий каприз! Автопробег – дело нашей жизни! Он перевернет всю страну, он изменит отношение к американским автомобилям!

– Я лечу на неделю! А ты за это время сходишь на три встречи. Время и место записаны у секретарши. Просто надеваешь костюм вменяемого цвета, приходишь вовремя и рассказываешь все, что ты уже рассказал 300 раз. Места важные – администрация Президента, Совет Федерации и представительство «Волги»…

Веня куксился.

– Зачем тебе в Н.? – подозрительно спрашивал любимый с вялым раздражением собаки на сене.

– Город Н. классный! Я там был когда-то! Договорись о моих гастролях! – просил Миша, подозревая, что если ни одна живая душа не может опознать его в Москве, где он прожил жизнь до эмиграции, то население города Н. определенно состоит из его фанатов.

В субботу я действительно летела в добротном самолете с мальчиком-колокольчиком и через четыре часа поняла, что город Н. находится не возле Архангельска, а дальше, чем конец света… Россиянин смотрит на карту в школе, а всю остальную жизнь представляет себе планету «по понятиям». По понятиям, например, Париж – это близко, а Саратов – хрен знает где. Токио – модное место, а города Благовещенска не существует потому, что фигли там делать. Нью-Йорк – спальный район Москвы, а вот Сыктывкар – нереально далеко… Ну и ясное дело, что если зимой холодно, то все это должно быть возле Архангельска.

Говоря «Россия», мы подразумеваем – до Уральских гор, поскольку за Уральскими хребтами живет только десять процентов населения. Нельзя ведь умом понять, зачем нам столько территории, где никто не живет, и почему мы туда не пускаем тех, кому тесно в своей стране, надрывно голося при этом о сокращении населения. Кто не въезжает, о чем я, пусть посидит семь часов в самолете, под которым горы, долины, реки, леса… и никого. Семь часов никого!

После восьмичасового перелета против восхода солнца и пересечения кучи часовых поясов жить не хотелось. И если вы не знаете слова «десинхроноз», то лучше бы вам его и не знать. Но больше всего это похоже на наркоманскую ломку, как ее снимают для фильмов по борьбе с наркотиками.