Дороги любви - Лилия Подгайская Страница 16

1

Ну и что с того, что в официальной обстановке ее теперь называют Анастасией Викторовной? Сама-то она хорошо знает, что и сейчас, в свои двадцать семь, все еще остается Настей, глупой романтичной девчонкой, мечтающей о том, чего просто по определению не может быть в этом до крайности приземленном и прагматичном мире. Все вокруг говорит о том, что время сказок осталось в далеком прошлом и теперь о нем даже не вспоминают за деловой занятостью, а она это видит и понимает. Но, поди ж ты, сделать с собой ничего не может и по-прежнему мечтает о несбыточном. И как теперь быть? Вот уродилась она не такой, как все, и мается теперь, не знает, что ей делать со своей жизнью.

Хотя соседи и знакомые говорят, что виновата в этом мать, неправильно ее воспитала, разбаловала девчонку вконец. Ну да, мама ее любит очень, от всего оберегает и ничегошеньки в доме делать не заставляет. «Гуляй, – говорит, – доченька. Наработаешься еще в жизни, успеешь».

Она и гуляет, то есть, вернее сказать, отдыхает и предается занятиям, которые любит больше всего – книжки романтические читает, фильмы-мелодрамы смотрит без конца и мечтает.

Даже любящая мама вздыхает иногда, говорит, что дочь уродилась не от мира сего. Хотя жаловаться ей не на кого – сама девочку так воспитала, оберегая от всего, в том числе и от самой жизни. Настя, подрастая, жила в мире сказок, а потом красивых романов. Живая жизнь открывалась ей только тогда, когда она оказывалась среди людей. Но и здесь ей везло. В школе к ней относились хорошо и учителя, и одноклассники. В институте было практически то же самое, хотя над ней иногда посмеивались – повелась, мол, девочка на романтике. На работе, которая, кстати, к диплому никакого отношения не имела – так получилось, – коллектив был чисто женский и довольно приятный. Ее странности воспринимались девчонками спокойно, а было их, сидящих в одной комнате и уткнувшихся носами в компьютеры, ни много ни мало двадцать шесть человек. И при этом – о чудо из чудес! – никаких эксцессов, никаких громких скандалов, все тихо и мирно. Удивительное явление!

Единственное, что не клеилось в жизни Насти, так это отношения с противоположным полом. Ну не замечали ее ни мальчишки в школе, ни однокурсники в институте. И внешностью вроде бы Бог не обидел – небольшого росточка, стройненькая, светловолосая, голубоглазая, ну просто ангелочек. Но казался этот ангелочек ребятам нарисованным, неживым и интереса не вызывал. А на работе и вообще мужчин в поле зрения не было, одни женщины. Кроме дома и работы, Настя нигде не бывала. Так сложилось. Подруг близких у нее не было, а настоящей – никогда. Ходить куда-то было неинтересно – чего стоять одной под стенкой на вечеринке или скучать среди шума и гама. Уж лучше дома с книжечкой или перед телевизором. Спокойнее, привычнее и приятнее.

Так получилось, конечно, не без причины. Когда Настя была еще совсем маленькой, ее накрыло какой-то страшной болезнью, из-за которой она три года провела в постели, поднимаясь только в самый разгар лета, когда было совсем сухо и тепло. А как только начинались дожди и холода, девочку опять в постель укладывали и без конца пичкали лекарствами. И что ей оставалось делать, как не сказки читать? Грамоту-то она освоила легко и довольно рано. Вот и читала все, что было под рукой. Мама, видя это ее пристрастие к чтению, книги покупала в огромном количестве. Наверное, все сказки, какие только есть в мире, были в их домашней библиотеке. Но нужно сказать, что не все они девочке нравились. Были и злые сказки, которые она читать отказывалась. А вот добрые, светлые перечитывала без конца. Потом перешла на романтическую литературу. И здесь мама тоже постаралась, поэтому читать было что. И когда злая болезнь отступила и девочка поднялась на ноги, привычки ее остались неизменными. Среди любимых книг ей было хорошо и уютно, а жизнь вокруг казалась непривычной и пугала ее. Со временем страх ушел, но в своем закрытом мирке ей все равно было намного комфортнее.

По причине этой самой болезни мать и начала оберегать девочку от любой работы – вначале по рекомендации врачей, а потом уже по привычке. И то сказать, в доме две взрослые женщины, мужчиной даже и не пахнет. Неужели они сами не управятся?

Второй взрослой женщиной в доме была, разумеется, бабушка. Она внучку очень любила, наверное, больше, чем сама мама. И говорила иногда, что, когда девочка появилась на свет, над родильным домом ангел пролетел, и верила в то, что этот ангел подарит наконец внучке счастье.

А вот понятие счастья было у мамы и бабушки совершенно разное. Мама видела счастье в спокойствии и уюте тихой квартиры, которые не нарушают своим присутствием никакие мужчины. Замуж она вышла не по большой любви, а просто потому, что так надо, положено. И еще ребенка ей хотелось. Мечталось о девочке, и, когда родилась Настя, женщина была наверху блаженства. Продержалась в замужестве недолго, а когда муж ушел из семьи – тихо, спокойно, без скандала, – была даже довольна. Ушел – и хорошо, меньше хлопот. Сама она никаких сексуальных желаний, как говорят нынче, никогда не испытывала и была этому рада, считая, что так и надо. Потому и книги для дочери покупала романтические – пусть радуется, коль ей нравится, – но без откровенных любовных сцен, столь любимых многими женщинами. Так сказать, бестелесная любовь, хоть она, будь ее воля, и такой бы отказала в праве на существование. Зачем? Только душу мутить. И цензор из нее получился весьма успешный, литература подбиралась в доме такая, как надо. А когда Настя подросла и обрела определенную самостоятельность, было уже поздно менять жизненные предпочтения – сложившиеся взгляды девушка обновлять не собиралась.