Любовь со всеми удобствами - Алина Кускова Страница 16

Кормила ли щами Фрица Любочка, также оставалось неизвестным. Но если тот пропадал у нее целыми днями, то, значит, питался не только духовной пищей. По крайней мере пухлик не отощал. Похудел совершенно не причастный к этим делам человек. Георгий Карпатов, продолжающий в муках писать роман-эпопею, не только похудел, он осунулся и зарос щетиной. По всему было видно, что человек сел на диету или страдает от каких-то душевных мук.

Катерина догадывалась, когда начались его страдания. В один прекрасный день после мучительных попыток разжиться ведром колодезной воды Катерина вернулась к себе домой. Тут же за ней следом принесся Захар с ружьем наперевес. Он гордо преподнес ей тушки рябчиков, бросив их к ногам Катерины. То есть поступил, как истинный кормилец, не дав неприспособленной городской жительнице умереть в деревне от голода. И принялся рассказывать, каким образом эти рябчики оказались подстреленными. Катерина улыбалась и внимательно слушала Захара. Больше никаких попыток домогательств с его стороны не было. Но, что ни говори, он с каждым днем нравился ей все больше и больше. Кареглазый красавец явно делал на нее ставки, надеясь прописаться в столичной квартире. Следом за Захаром, как обычно, притащил огромный букет полевых цветов Клаус. Он не собирался сдавать позиции и уступать Катерину невесть откуда взявшемуся охотнику и по привычке сел пить с Катериной свой утренний кофе.

Тут-то и случилось то, о чем Катерина не могла даже подумать! К ней заявился собственной персоной Карпатов с двумя полными ведрами колодезной воды. Он ошарашенно уставился сначала на рябчиков, потом на букет, после всего – на довольную и цветущую Катерину. Поставив ведра и тяжело вздохнув, Карпатов вихрем вылетел со двора Катерины. И уже на улице разразился такой нецензурной бранью, что у Катерины завяли уши! И это надежда русской интеллигенции?! И это творец эпопеи?! Клаус с интересом прислушался к выкрикам писателя, попытался некоторые слова повторить, но, поймав на себе изумленный взгляд предмета обожания, заткнулся и продолжил пить кофе. Захар, напротив, громко рассмеялся и поинтересовался у Катерины, сколько она платит писателю за то, что он подрядился работать у нее водоносом. Единственный порыв писательской души был осмеян самым жестоким способом, и Катерине больше не светила доставка воды на дом.

Когда мужчины от нее ушли, она направилась к соседке в надежде получить консультацию по приготовлению рябчиков, коих видела первый раз в жизни.

Катерина в своей жизни никогда не имела дела с неощипанными трупами птиц, предпочитая покупать кур уже в разобранном виде.

– Вот, – она открыла ведро и показала соседке рябчиков. – И что мне с ними делать?!

Пришлось Анюте бросать все свои дела и ощипывать дохлых птиц, после чего их вес уменьшился в разы. Катерина из жалости к птичкам не стала глядеть на процесс ощипывания и подсела к Семену.

– Хорошо, что ты пришла, – обрадовался тот. – Хотел у тебя совета спросить.

Семен редко с ней разговаривал, да и дома он бывал редко. У него летом постоянно находились какие-то странные дела: то сенокос, то охота, то рыбалка, то работа механизатором. Катерине польстило, что крепко стоящий на ногах деревенский мужчина просит у нее совета. Она прикинула, что же может посоветовать по поводу сенокоса, и испугалась, что ничего об этом не знает. Но Семен спросил о другом:

– У нас с Анютой день свадьбы завтра. Что мне ей подарить такого необычного?

– Семен, – восхитилась Катерина, – и ты не забыл про ваш день?!

– Забудешь тут, – пожаловался он, – когда она все уши прожужжала.

Впрочем, это не портило общего впечатления о Семене как о порядочном и заботливом муже. Ради подарка он собирался ехать в город, а это был для него своеобразный подвиг. Катерина подумала и предложила Семену подарить Анюте напольные весы. Она как раз вспомнила, как та, помешивая варенье на плите, жалела, что у нее нет весов и все приходится класть на глаз. Можно было посоветовать Семену купить безмен, но ведь напольные весы – гораздо круче. Семен внял совету и поехал в город.

Рябчики получились на славу, об этом фактически кричал запах, распространявшийся на всю округу. И она сбежалась. Вернее, прибежали голодные иностранцы с бугра и расселись по своим обычным местам.

– Если ты не собираешься заводить с одним из них серьезные шуры-муры, – заявила шепотом Анюта, – то на кой ляд я их кормлю задарма?!

Катерина глупо улыбалась и думала над тем, сколько ей еще нужно быть самой собой, чтобы судьба подтолкнула ее к нужному решению. Если этого не сделает судьба, то, как поняла Катерина, это сделает Анюта. А уж ее толчок проигнорировать будет никак нельзя!

– Ну и как, херры, – поинтересовалась Анюта, выкладывая на тарелки немцам по крылышку, – продвигаются раскопки? Чего накопали, кроме песка?

– Накопали, накопали, – кивал Фриц, променявший еду на возлюбленную. Чем в очередной раз подтвердил простую истину, что, какие бы пути ни вели к мужчине, все они проходят через его желудок. – Много накопали! – И он взмахнул руками.

– Костей, что ли? – недоверчиво спросила Анюта. – У нас раньше на бугре собак хоронили.

– Аня, как ты можешь? – возмутилась Катерина. – Это же раскопки. Нужно долго копать, прежде чем найти одну маленькую мелочь. Правда, Фриц?

– Правда, – тот покачал головой, – долго копать. – И попросил добавки.

– Я уже не знаю, – сказала Анюта, глядя на жующих иностранцев, – за Захара тебе, что ли, взяться? Все-таки добытчик. А эти, – она кивнула в их сторону, – оглоеды!

– Аня, – испугалась Катерина, – разве ж тебе для людей еды жалко?! – Но боялась она не жадности соседки. Катерина боялась, что Анюта принудит ее сделать выбор в пользу Захара, который с каждым днем становился смиренным и тихим. Ясное дело, пытался ей понравиться. Но ничего конкретного Захару она обещать не собиралась. У него была Оксана, которую Катерина в глаза не видела, а Захар старательно обходил эту скользкую тему.

То, что иностранцы надоели Анюте, Катерина догадалась по тому, что та не поставила на стол бутыль с самогоном. Те тоже что-то поняли, Фриц вскочил со своего места и убежал.

– Нажрался и к Любке побежал, – ревниво заметила Анюта, – даже спасибо не сказал, иноземный ирод. – Но оказалась неправа.

Фриц вернулся через пять минут с коробочками и красочными упаковками за пазухой.

– Теа! – заявил Фриц, вываливая все это богатство на стол.

– Вот те раз, – Анюта кинулась разглядывать упаковки, – молодец, фриц! Это уже по-нашему, по-русски, не все же рябчиками по-буржуйски объедаться!

Чай пили с иноземным печеньем и бисквитами вприкуску. Анюта подобрела и позволила немцам прийти к ней в гости в следующий раз, когда Захар принесет рябчиков.

– Все! – заявила она, когда за гостями закрылась калитка. – С завтрашнего дня сажусь на диету! Хочу стать хрупкой и стройной, как ты и Любка-стриптизерша. Глядишь, на свои мощи и поймаю какую немчуру.