Грезы принцессы пустыни - Маргерит Кэй Страница 15

– А если тебя найдут?

– Не найдут. Поверь мне, – решительно ответил он. – Я знаю, что делаю.

Он добьется своего, несмотря на риск. Опасный человек! И совершенно безрассудный! Вдруг ей стало безразлично, почему она оказалась здесь с ним. Важно было только то, что они рядом.

– Отлично, вверяю себя в твои руки, что бы ты ни имел в виду, – сказала Тахира.

Его глаза вспыхнули от ее ненамеренно двусмысленных слов. От взгляда, который он метнул на нее, у нее подогнулись колени. Она задумалась, в самом ли деле оговорилась…

Кристофер вздрогнул и усмехнулся:

– Я имею в виду вполне земные вещи – для начала. Надо поесть. Ты умеешь разводить огонь? Нет, конечно, не умеешь. Одного взгляда на твои руки достаточно, чтобы понять, что ты не из простой семьи.

Тахира застыла.

– Моя семья… имеет определенный статус, – осторожно проговорила она.

– Тогда позволь, я тебе покажу. – Он нагнулся, жестом показывая, чтобы она последовала его примеру, и протянул ей длинную лучину. – Вот, ее можно зажечь от фонаря. Подожги сначала солому и тростник, и потом займется, так сказать… э-э… топливо.

– Топливо? – Она посмотрела на костер, наморщив нос. – Что там такое?

– Вот почему бедуины говорят, что они скорее лишатся жены, чем верблюда, – ответил Кристофер. – Знаешь, корабли пустыни – не просто средство передвижения из одного места в другое. Они щедро одаривают хозяина и другими полезными вещами. Ну вот, пламя хорошее, уже можно готовить еду. Ты проголодалась?

Когда она кивнула, он улыбнулся и достал из-за спины тростниковую корзину.

– Заяц, – сказал он, ловко насаживая мясо на вертел и натирая тушку пряными травами, а затем вешая над огнем. – В этой части пустыни их на удивление много.

Она знала, что мужчины любят охотиться в пустыне с соколами и собаками, но у Кристофера не было ни того, ни другого. Может, у него есть ружье? Она решила, что не хочет знать. От аромата жареного мяса ее рот наполнился слюной. Он положил на сковороду несколько лепешек из муки, воды и соли. Через несколько секунд они набухли и увеличились в размерах. Ничего вкуснее этой простой трапезы она в жизни не пробовала. Тахира стала наслаждаться огнем, едой и запретным обществом очень красивого мужчины.

– Очень вкусно, – сказала Тахира какое-то время спустя, когда они пили освежающий мятный чай. – Большое спасибо, что так постарался.

– Я вовсе не старался, – ответил Кристофер и даже не совсем покривил душой, поскольку в Аравии он привык добывать пропитание охотой. – Здесь нет недостатка в дичи, если знаешь, где искать. – Он обвел рукой окружавшую их пустыню.

– Я знаю. Саид, мой любимец, барханный кот, приносит мне много убитых зверюшек, хотя, конечно, зайца ему не поймать.

– Саид – значит «охотник»? Ты подобрала своему любимцу подходящее имя. Но мне казалось, что барханные кошки – дикие звери и едва ли могут стать домашними.

– Да, они дикие, но я нашла Саида брошенным и полумертвым, когда он был еще новорожденным котенком. Я выкормила его и вылечила, и он снисходит до меня. – Тахира улыбнулась. – До меня одной. Мои сестры на горьком опыте научились обходить его стороной. Он любит нападать из засады на чьи-нибудь голые ноги. Когти у него острее ятаганов, и позволь тебе заметить, он часто рвет мне одежду.

– Как ты не боишься выпускать его по ночам? Удивляюсь, что он возвращается утром.

Тахира поморщилась:

– Да, и приносит окровавленную добычу… как я уже говорила.

– Считай себя польщенной.

– Ах нет, по-моему, он просто предпочитает не кусать руку, которая его кормит, – потупилась Тахира. – И еще он любит спать на мягкой подушке после ночной охоты.

«И наверняка любит свою красивую хозяйку», – подумал Кристофер. После того как они покончили со стряпней, он подбросил в костер топлива. Язычки пламени плясали, отбрасывая тени и свет на лицо Тахиры. Она чему-то улыбалась про себя. Сбросив сапоги, она села по-турецки. Ноги у нее были с высоким подъемом, ногти на ногах покрашены хной. Он прежде ни разу не видел крашеных ногтей на ногах. И никогда раньше пальцы ног так его не возбуждали.

– Твое «прикосновение Мидаса», – произнесла Тахира, прерывая его мысли о ее ногах. – Ты поэтому занялся разведкой полезных ископаемых?

– Нет, вначале я заинтересовался древними городищами. Я вырос неподалеку от Бата, города, который римляне называли «Акве Сулис» из-за того, что местные древние купальни наполнялись из горячих источников. Хотя от изначальных купален не осталось и следа, когда я еще был мальчиком, мы исследовали реку Эйвон, ища древние канализационные трубы, и я нашел там римскую монету.

– Твоя первая находка! Как чудесно. А моей находкой стал глиняный черепок – скорее всего, от горшка, в котором готовили еду. Ты был тогда маленьким? Ты понял, что это такое? Как по-твоему, кому принадлежала найденная тобой монета? Она до сих пор у тебя? – Глаза Тахиры зажглись живым любопытством.

Кристофер улыбнулся, достал монету из мешочка, где носил ее вместе с амулетом. Его улыбка стала шире, когда она почтительно взяла монету в руку.

– Я был совсем мальчишкой, лет пяти или шести, – пояснил он, – поэтому, естественно, я воображал, будто она принадлежала римскому центуриону. Какому-нибудь храброму, закаленному в битвах аристократу в сверкающих доспехах, который собирался послать свое жалованье домой, семье. По правде говоря, – сокрушенно добавил он, понимая, что купальни и бордели всегда строились рядом, – скорее все было по-другому.

– А почему ты стал разведывать полезные ископаемые?

Кристофер перестал улыбаться.

– Надо было зарабатывать себе на жизнь. К тому же я пошел по стопам человека, который привил мне любовь к прошлому.

– И тот человек был с тобой, когда ты нашел монету? – проницательно спросила Тахира, возвращая ему реликвию. – Ты сказал: «Мы исследовали».

– Да. Тот самый. Его звали Эндрю Фордайс.

На лбу у нее появилась едва заметная морщина. Ее явно смутили его отрывистые ответы, но он ничего не мог с собой поделать, когда смотрел на римскую монету и вспоминал тот давний день. Они оба промокли насквозь, потому что долго ходили по отмелям; в сапогах хлюпало. Он вспомнил свое волнение, когда его по-детски пухлые пальцы обхватили металлический кругляш. «Будь осторожен, возможно, это ничего не значит, – предупредили его, когда он нагнулся, чтобы смыть с находки грязь и ил, и завопил от радости, увидев старинные насечки. А потом – горделивая улыбка, похлопывание по спине, которую он с годами приучился принимать как должное: – Молодец, парень! Похоже, у тебя все же есть нюх на такие вещи».

Каким невинным был он тогда! Сколько всего он принимал как должное, без вопросов. Но все оказалось не таким, как он думал. То, что он принимал за любовь и привязанность, оказалось чем-то более приземленным. За все было уплачено. Кристофер открыл глаза – он даже не осознавал, что зажмурился. Тахира выжидательно смотрела на него.