Возраст чувственности - Элизабет Бикон Страница 15

– С Нейтом? – медленно переспросил Джеймс.

– Ее мужем. Он был солдатом, – сказала она так, будто это должно быть всем известно.

Джеймс подумал о том, как война изменила целое поколение или даже два, сделав смерть, способную в секунду разрушить мечты молодой женщины, обыденностью. Он осторожно посмотрел на Ровену, заметив, как взгляд ее стал отстраненным, будто погруженным в себя. Это тронуло его гораздо больше, чем могли бы слезы. Удивительно, что эта женщина с прекрасными голубыми глазами сохраняет стойкость и желание жить, несмотря на страшную личную трагедию. Способен ли он на такой поступок?

– Сочувствую вашей потере, – произнес Джеймс.

– Мне тоже жаль, что так произошло, – ответила Ровена глухим, каким-то чужим голосом.

Им было нечего больше сказать друг другу, поэтому они сидели молча в напряженной тишине. Эстер не сводила с него глаз и походила на заботливую мать-наседку. Получается, сестры Финч спасли ему жизнь, как он чуть ранее уберег одну из них от переломов и шишек. Как это ни странно, но, если бы не возмутительный поступок непослушной Эстер, он, Джеймс Уинтерли, был бы сейчас мертв. И не слышал веселые трели малиновки, притаившейся в зарослях орешника. Джеймс вновь возблагодарил Бога за возможность и дальше любоваться красотой мира. Если бы он так и остался сидеть один на скамейке, стрелок никогда бы не промазал. Ему повезло, что убийца медлил, не ожидая, что ситуация может измениться не в его пользу. Даже для самого Джеймса стало неожиданностью, что он переместился ближе к дереву и завел разговор с Эстер, а потом и вовсе думал лишь о том, как ей помочь.

Его убийство могло бы стать идеальным преступлением; в панике и тревоге за сестру ни Ровена, ни Джек не стали бы пытаться выследить стрелявшего. Убийца ушел бы, прежде чем подоспела подмога. Да, он не хотел бы оказаться на месте своего преследователя, впрочем, и на своем ему было не вполне комфортно. Джеймс принялся перебирать имена всех своих врагов и вспоминать, когда у него появилось это чувство. Может, когда, благодаря Памеле, он узнал, что такое настоящий позор и сжигающий душу стыд? Или когда Люк задал ему вопрос, на который невозможно было ответить, и он стоял, боясь поднять на брата глаза? Это был для Джеймса удар невероятной силы, он не раз пожалел о том, что сделал, хотя, разумеется, было поздно что-либо исправить.

– Уверена, нам скоро придут на помощь, – произнесла Ровена удивительно спокойным голосом. – Мне кажется, я даже слышу стук копыт.

– Это точно не я, у меня от лежания нога затекла, – решился пошутить Джеймс.

– Жаль, что это не единственное, о чем нам следует беспокоиться, – вздохнула Ровена и добавила шепотом: – Кто он? – Так, чтобы не слышала Эстер.

– Не знаю, – признался Джеймс, стараясь не качать головой: каждое движение отдавалось резкой болью.

– У вас столько врагов, что вы не представляете, кто может ненавидеть вас настолько сильно?

– Нет. – Если бы она представляла, насколько он опасен, старалась бы в будущем держаться подальше. Впрочем, есть ли у него будущее в Райн-Хилл?

– Тогда мне вас жаль, – заключила Ровена ледяным тоном.

– В данный момент мне самому себя невыносимо жаль, – нервно усмехнулся Джеймс.

– Кто же вы на самом деле? – задала она давно мучивший ее вопрос, хотя подобное любопытство было неуместно.

– Сама смерть, – торжественно произнес он в ответ, и слова прозвучали неожиданно громко и устрашающе во внезапно наступившей тишине.

– Джеймс! Что с тобой, черт возьми, случилось? – донесся до них голос Люка, скакавшего к ним на лошади во весь опор.

– Люк, – представил его Джеймс, – мой брат. Он будет рад, что вы обе не пострадали.