Свет за окном - Люсинда Райли Страница 15

– Странный вопрос! Наверное, потому что вы мне нравитесь, и я вижу, что вам сейчас нелегко. Думаю, бабушка Констанс наверняка ожидала, что ее внук не покинет в беде дочку ее приятеля Эдуарда. Итак, как мы поступим дальше – сами поговорите с тем парнем, который приедет оценить Матисса, или предоставите мне?

После завтрака, который она съела безо всякой охоты, Эмили стало не по себе.

– Пожалуй, разумнее это сделать вам, ведь вы с ним говорите на одном языке.

– Верно. Я бы еще предложил, чтобы он, раз уж приехал, оценил и другие полотна из тех, что висят в шато. В любом случае это всегда полезно, располагать мнением не одного, а двух-трех экспертов.

– Да. И еще. В парижском доме тоже есть произведения искусства, которые надо оценить.

– Когда вы вернетесь в Париж?

– Скоро, – вздохнула Эмили. – Но вы правы, пока я здесь, надо успеть как можно больше. Если я решусь оставить шато, это будет только начало.

– Так значит, вы думаете его оставить?

– Да. Хотя если я способна уйти из дома, не заперев дверь на замок, наверное, глупо даже начинать проект, который будет сплошной головной болью.

– Как бы то ни было, знайте, я буду рад помогать вам.

– Вы очень добры, и я благодарна. – Просясь на улицу, заскулила Фру-Фру. Эмили встала открыть ей дверь. – Однако не может быть, чтобы у вас не было своих дел!

– Есть, конечно, но поскольку живопись – моя страсть, вряд ли можно сказать, что это приключение обременяет меня. Что насчет библиотеки? Хотите, я найду опытного букиниста, который приедет взглянуть на книги?

– Нет, спасибо, – быстро проговорила Эмили. – В этом никакой срочности нет, поскольку книги я продавать не стану. Нужно позвонить Жерару, моему нотариусу. Вчера он оставил мне три сообщения, но у меня не дошли руки ему перезвонить.

– Вот и отлично, займитесь этим, а я пока съезжу к себе, приму душ и переоденусь. Увидимся позже. И не забудьте, в любую минуту может приехать слесарь.

– Благодарю вас, Себастьян.

Проведя слесаря к входной двери и оставив его разбираться с замком, Эмили получила некоторое удовлетворение от разговора с Жераром, известив его, что положение дел в шато у нее под контролем. Они условилась на будущей неделе встретиться в Париже. Потом она проверила, как продвигается работа у слесаря, и удалилась в библиотеку, чтобы отдохнуть там душой. Бредя вдоль полок, в который раз подумала, какая колоссальная будет задача – переместить все эти тысячи книг, что придется делать в любом случае, продаст она дом или примется его ремонтировать…

Две книги, заметила Эмили, стояли в почетной изоляции, отдельно от других. Она сняла их с полки, взглянула на названия. Обе, довольно старые, оказались посвящены культивированию садовых деревьев. Аккуратно поставила их на место и, услышав, как возвращается по гравию машина Себастьяна, поспешила в кухню.

Он влетел туда, тяжело дыша.

– Эмили! Я не смог вам дозвониться! – Он провел рукой по волосам. – У меня печальная новость. Я нашел на обочине вашу собачку. У нее серьезная травма, нужно срочно к ветеринару. Она у меня на заднем сиденье. Пойдемте, скорее!

Эмили, не помня себя, побежала за ним к машине, где на заднем сиденье, едва дыша, лежала окровавленная Фру-Фру. Сосредоточившись, Эмили вспомнила адрес ветеринара, который вел практику в десяти минутах езды, в Ла-Круа-Вальмер, и они помчались туда.

– Я выпустила ее утром, – рыдала Эмили, гладя безжизненную Фру-Фру, – а потом приехал слесарь, и я забыла позвать ее домой. Обычно она далеко не убегает, старенькая уже, но, возможно, она побежала за вашей машиной… оказалась на дороге… она ведь слепая совсем и не видела, если кто едет… О боже! Как я могла про нее забыть!

– Эмили, Эмили, держите себя в руках! Давайте дождемся, что скажет ветеринар, – успокаивал ее Себастьян.

Однако одного взгляда на мрачное лицо врача оказалось достаточно, чтобы понять: худшие опасения Эмили оправдались.

– Мне жаль, мадемуазель, но мы имеем дело с серьезными внутренними повреждениями. Можно рискнуть и прооперировать, однако нельзя не принимать во внимание, что собака преклонных лет и очень слаба. Возможно, гуманней будет помочь ей уйти без боли и лишних страданий. Своим пациентам в такой ситуации вы сами посоветовали бы именно это. – мягко проговорил он.

– Да, – печально ответила Эмили. – Разумеется.

Несколько минут спустя она в последний раз поцеловала Фру-Фру. Ветеринар сделал инъекцию, маленькое тельце, содрогнувшись, затихло. Разбитая горем, Эмили на непослушных ногах спустилась по ступенькам, опираясь на руку Себастьяна.

– Мама обожала ее, я обещала ей, что позабочусь о Фру-Фру, а сама…

– Ну же, милая, давайте доставим вас домой поскорее, – приговаривал Себастьян, направляя ее к машине. Эмили, оглушенная, покорно села на пассажирское место.

Они вошли в дом. В кухне Эмили рухнула на стул и в отчаянии схватилась за голову.

– Нет, я безнадежна, даже о собачке не смогла позаботиться! Мама всегда так и говорила, безнадежна… Ничего не могу сделать как надо, а я ведь последняя в благородном роду! Столько героев, включая моего отца! И только взгляните на меня! Недоразумение…

Выплеснув всю боль от разочарования, которое она принесла матери, Эмили упала лицом на руки и разрыдалась, как маленькая, – а когда первый порыв угас и она подняла голову, то увидела, что Себастьян тихо сидит за столом и внимательно на нее смотрит.

– Прошу вас, – воскликнула она, страшно смутившись, – простите меня! Я… я бестолочь… и всегда была бестолочью… – Дыхание перехватило. Себастьян не торопясь встал с места, обошел стол, сел перед ней на корточки и протянул свой платок, вытереть нос и глаза.

– Эмили, могу сказать вам с уверенностью, что то, как вы себя видите – а видите вы себя, конечно, глазами своей матери, – абсолютно не соответствует действительности. На взгляд со стороны, – он улыбнулся и, отведя прядь волос, упавшую Эмили на лицо, заправил ее за ухо, – на взгляд человека, который знаком с вами совсем недавно, вы женщина смелая, сильная и умная. Не говоря о вашей красоте.

– Красоте?! – Эмили отшатнулась. – Себастьян, я признательна вам, что вы пытаетесь меня приободрить, но столь откровенная ложь меня унижает. О какой красоте вы говорите?!

– И это, полагаю, вам тоже внушила мать?

– Да, но это же правда! – воскликнула Эмили.

– Простите меня за прямоту, но с первого взгляда на вас я подумал, что вы красавица. А насчет «бестолочи» – поверьте, такой чепухи я просто в жизни не слышал! Насколько могу судить, вы проявили редкую силу духа и прекрасно справились с тем, что других привело бы в отчаяние. Причем справились в одиночку, да-да! Послушайте, Эмили, – умоляюще сказал он. – Как бы ни относилась к вам ваша мать, честное слово, вы не должны видеть себя ее глазами. Потому что, дорогая моя, она ошибалась. Ошибалась жестоко. И теперь ее нет, вы сами себе хозяйка. Она больше не в силах на вас давить. Ну же, поверьте! Идите лучше ко мне…