Золото скифов - Нина Колчина Страница 15

Игорь, отряхиваясь, вышел из воды, держа в руках кувшинку. Он приобнял свою Альбику — Такое имя ей придумал — и присел рядом на ступеньки:

— Не люблю я ваше пижонское «Архангельское», но надо признать — здесь красотища! Не знаю даже, когда лучше — зимой или летом…

Речка Цыганка неправдоподобно живописна. Небольшая, но полноводная и глубокая, она завораживает чистейшей прелестью. Маленькая купальня поставлена в самом широком месте, но и то кроны деревьев с противоположных берегов почти соприкасаются. Вверх и вниз по течению русло сужается, и извилистая речушка нет-нет да и спрячется под кружевным сводом, сплетенным из ивовых ветвей и ольшаника.

Месяц с небольшим — и тихая Цыганка зацветет, покроется зеленоватой ряской. Но пока чистая, с еле уловимой болотистой отдушкой вода манит своей свежестью, а редкие пятнышки кувшинок радуют глаз.

Альбинка очень любила Цыганку, хотя бомонд собирался на Десне. Там шумно, весело. Народ привлекает купание в большой реке, лодки, катера, водные лыжи, кафе…

— А знаете, нам сегодня есть нечего! — оторвавшись от созерцания реки, сообщила вдруг Альбинка. — Когда папа в командировке, у мамы каникулы. Нас она не ждала и на целый день в Москву укатила. А у официантки в среду выходной. Как приехали, я холодильник открыла, а там пустка! — Она засмеялась и нежно прильнула к плечу Игоря.

— Если есть из чего приготовить, буду у вас сегодня поваром, — сказал он. — Или пошли в совхоз «Воскресенское»! Купим яиц, сделаю омлет.

Альбинка смотрела на него с восторгом:

— Ты готовить умеешь? Ну это же класс! В морозилке полно продуктов. Ты чудо, Игорек! И — прелесть какой надежный!

Она, не стесняясь, обвила руками его шею и прижалась губами к щеке. Когда она так ласкалась, на Игоря словно столбняк нападал, и он замирал с дурацкой улыбкой на лице.

— Ну, собираемся тогда домой? — пришел он наконец в себя. — Все голодные, а продукты еще разморозить надо.

Игорь мягко отстранил Альбинку, поднялся со ступенек и пошел в кабинку, где оставил одежду.

— Эй! А тут кто-то дырочку провертел.

Из дощатой перегородки высунулся мизинец и несколько раз призывно согнулся. Альбинка поняла сигнал и зашла за Игорем в кабинку.

— Ну что, жить без меня не можешь? — кокетливо спросила она.

— Не могу! — ответил Игорь серьезно.

В кабинке замолчали, и Сашка с Глебом поняли, что там целуются…

— Саш, ты сегодня ночью не оставайся в доме. Скажи Татьяне Павловне, когда она приедет, что хочешь поспать на свежем воздухе, в беседке. А я буду тебя там ждать. Да?

Он сорвал пробившуюся из-под дощатого настила травинку и, зажав ее зубами, медленно повел вниз по Сашкиной шее к тоненькой перемычке купальника.

Ночь вместе! Сашка чуть не задохнулась от сладкого предвкушения.

— Да, — прошептала она. Губы приоткрылись и потянулись навстречу его губам…

Перед тем как всем подняться с нагретых досок купальни, случилось происшествие, в центре которого оказался Глеб. Он лежал на спине рядом с Сашкой, блаженно расслабившись и не ожидая от природы никаких подвохов. Вдруг огромная пузырчатокожая жаба, взявшаяся неизвестно откуда, тяжело прыгнула ему на грудь и замерла. Мерзкое ощущение от соприкосновения с живой, но холодной плотью лишило Глеба дара речи. Вытаращив глаза, боясь шелохнуться, он уставился на гадкое существо. Сашка в это время, закрыв косынкой лицо, дожаривалась в солнечных лучах.

Завизжала Альбинка. Увидев на Глебе гигантскую жабу, она едва не лишилась чувств. Жаба спрыгнула на дощатый пол и, оставляя на нем влажные отпечатки, поскакала в прибрежную осоку. Игорь решил, что это знак и не случайно из всей четверки жаба выбрала именно Глеба.

— Наверное, твоя жизнь будет ярче, чем у всех нас, — без зависти в голосе сказал он.

Жара совсем разморила, и на дачу брели медленно и молча.

— Приветствую вас! — Молодой человек в милицейской форме, который шел навстречу, приложил руку к козырьку фуражки и кивнул.

— Здравствуйте, — нестройно и устало ответила компания. Лишь Глеб, помахав рукой, сказал: «Привет!» А пройдя несколько шагов, пояснил: «Это Ромка, охранник».

В милицию Ромка Подшибякин попал случайно. Когда служба в армии уже подходила к концу, встал вопрос — что делать, чтобы не возвращаться в родной Валдай. Очень хотелось в Москву! Ну хоть как-то зацепиться!

Пораскинув мозгами, покумекав, что дает ему хорошая армейская характеристика и пусть не очень славное, но все же спортивное прошлое, он подал заявление в Управление охраны правительственных зданий и учреждений. Его взяли. А по окончании срока стажировки направили на курсы под Москвой. Повезло! И все же это ничто по сравнению с большим, настоящим везением, постигшим его по завершении учебы. С погонами старшего сержанта милиции Ромка попал в охрану «Архангельского».

За все это время ему ни разу не пришла в голову мысль съездить домой. Ничего хорошего он там не оставил. Без отвращения не мог вспоминать убогую квартирку в поселке городского типа. Грязную, заваленную каким-то тряпьем, с въевшимся запахом убогой жизни. Обрывки воспоминаний о материнской заботе и ласке относили его в самое раннее детство. А так, сколько помнил себя, она либо спала пьяным сном, либо развлекалась с каким-нибудь мужиком.

Ромка всегда хотел есть. Иной день, кроме тощего школьного завтрака, которым его кормили бесплатно, как малоимущего, ничего не жрал. Еду мать вообще не готовила. Да если б и готовила, хранить ее все равно было негде. Холодильник давно испортился, и Ромка приспособил его под свой шкафчик. Каким-то непостижимым образом в этом бардаке сохранился ключ от него, и только так можно было спрятать что-то от пьяной дуры и ее жуликоватых приятелей. Отца он не помнил и толковых объяснений от матери на сей счет не получал.

О том, что он некрасивый, Ромка Подшибякин узнал рано — по насмешкам ребят и девчонок. Он интуитивно чувствовал, что есть способы уравновесить эту несправедливость природы. О деньгах между тем думалось меньше всего. Мечталось о силе — настоящей, грубой, властной. Занялся боксом. Кое-что стало меняться: и держаться стал поувереннее, и ребята больше не задирались, по крайней мере поодиночке.

А с девками все никак! Хотелось хорошенькую, чистенькую и сама чтоб… Но нет! Как трахнул первый раз одну шалаву в спортзале на мате, так более приличного случая и не представлялось. Зимой пыхтел в подъездах, летом в лесу. Домой никого не водил — там самому противно было.

Перед армией очень понравилась ему одна девчонка. Влюбился, наверное. Красивая, опрятненькая такая, в музыкальную школу ходила… все — как хотел! Познакомился, ухаживать стал. Пиджак вельветовый за шестьдесят рублей достал. Три ночи вагоны разгружал, чтобы их заработать. Ромка провожал ее из музыкальной школы домой. Она особой радости не проявляла, но и не возражала. Говорили о жизни. Она рассказывала про учебу, про семью. Мать у нее была певицей. Даже на местном радио иногда выступала. Отец на стройке работал, прорабом.