Сначала забудь ее - Линн Грэхем Страница 15

– Иль Капо в библиотеке – Агнесса не сводила глаз с ее вульгарно смотрящихся туфель.

«Иль Капо», наверное, означает «босс», решила Джемайма. Она смотрела «Крестного отца» и распознала это слово. Девушка отправилась туда, куда указала Агнесса, недоумевая, неужели новый гардероб дал прислуге неправильное представление о ней и о том, что она здесь делает. Джемайма тут же отругала себя за это. Надо волноваться о других вещах, а не о том, что думает персонал.

Лучиано выпил подряд четыре стакана бренди, пока ждал звонка Чарльза. Его отец имел пристрастие к спиртному, однако он достаточно редко позволял себе притрагиваться к крепким напиткам. Сейчас же новость об этой ужасной афере с подменой личности в буквальном смысле пожирала его живьем. Он жаждал вывести Джемайму на чистую воду, но требовалось больше фактов. Он был очень зол и взбешен, его раздирали противоречия.

Раздался тихий стук в дверь. Лучиано нахмурился, думая, кто осмелился нарушить его уединение. Однако поднялся и открыл дверь. На пороге стояла Джемайма, лицо ее светилось улыбкой. Он не ожидал увидеть ее такой счастливой и даже отступил на шаг назад. А ведь она еще не в курсе, что он знает правду, и поэтому, конечно, счастлива. Как еще она может себя чувствовать, если он отдал ей спальню напротив своей и подарил целое состояние в виде дизайнерской одежды. Она охотница за богатством и счастлива получить все это. Наняв Карлотту, он избавил ее от обязанности постоянно заботиться о ребенке, чему она тоже наверняка рада, ведь это дополнительная свобода.

– Лучиано, – она окинула взглядом комнату, – боже мой, какая замечательная комната! Тебе очень повезло иметь столько места для книг.

– Ты пришла сообщить мне об этом?

Джемайма направилась к письменному столу.

Лучиано проводил ее взглядом, обратил внимание на ее пышные формы, подчеркнутые юбкой, стройные ноги и босоножки. Джемайма выбрала именно те, которые хуже всего подходили к одежде. На невероятно высоком каблуке. Он удивился, увидев, что она с трудом стоит на каблуках, будто надела их в первый раз.

Девушка смотрела на него, как всегда, неподражаемо привлекательного, хотя напряженного и злого. Лицо Лучиано было каменным. Видимо, действительно случилось что-то очень нехорошее.

– Что-то случилось? Могу я чем-то помочь?

– С чего, черт возьми, ты взяла, будто что-то случилось? – огрызнулся Лучиано.

– Это очевидно.

Его глаза, темные, блестящие, такие соблазнительные, обрамленные пушистыми ресницами, пристально смотрели на нее. Она еле держала себя в руках. Лучиано молчал, стиснув зубы.

– Я не рассержен.

– Хорошо, не буду вмешиваться.

– Возможно, так лучше.

Она отвернулась к окну, за которым открывался замечательный вид с клумбами, аккуратно постриженными кустами в английском стиле и поросшим мхом старым фонтаном. Не хотелось поддаваться гипнотическому взгляду Лучиано.

– Я хотела поговорить об одежде, которую ты для меня купил.

С этими словами она вытянула вперед ногу, демонстрируя босоножки, и стыдливо опустила ее.

– Эти туфли великолепны. Да и все остальные вещи тоже. Но я не могу принять это, кроме разве что босоножек.

– Почему? И да, повернись лицом, когда разговариваешь со мной.

С неохотой Джемайма повернулась и тут же поняла, почему предпочитает говорить с ним, не имея зрительного контакта. Он слишком сильно влияет на нее. Мысли отключаются, едва она ощущает на себе его взгляд. Джемайма опустила ресницы, пытаясь хоть как-то защититься от его влияния. Губы задрожали от напряжения и волнения.

– Очень благодарна тебе за столь щедрый жест, но я не привыкла получать такие дорогие подарки от людей…

– Я не люди! Кроме того, я предположил, что ты привыкла получать подарки от мужчин.

– Да. Но это не значит, что так правильно. Раньше принимала, но это не значит, что я и сейчас так поступаю. Может, я решила измениться. – Джемайма медленно закипала.

– А может, я римский папа? – съязвил Лучиано.

– Жизнь с Никки изменила меня, заставила ценить то, что действительно важно.

– Уже через несколько часов после его рождения ты приняла решение о том, что важнее для тебя. Деньги. Забыла?

Джемайма вскинула подбородок.

– Однако это не значит, что я не могу изменить своего мнения. И я действительно изменилась. К твоему сведению, я стараюсь начать все с чистого листа.

Лучиано рассмеялся, холодно блеснув глазами.

– Ты шутишь, да?

– Нет. – Джемайма с горечью вспомнила, как покойная сестра не раз говорила об этом. – Наступает момент, когда человек меняется. Зачем бы ты мне стал отдавать всю эту одежду, бог мой?

– Ты не такая наивная.

Джемайма еще больше покраснела.

– Значит, очевидно, это подарок, намекающий на определенные ожидания. И если я не готова соответствовать этим ожиданиям, я не могу принять и подарок.

– Ты можешь соответствовать тому, чего я от тебя жду.

Его глаза уже мысленно раздевали ее, от этого Джемайму бросало то в дрожь, то в жар, между ног запульсировало, грудь тотчас налилась, соски напряглись и обрисовались под тонкой тканью футболки.

– Я здесь только на несколько недель ради твоего сына. Для него, а не для тебя.

Лучиано выругался.

– Я стараюсь быть честной, чтобы избежать недопонимания.

Лучиано медленно приближался к ней, плавно и грациозно, как ночной хищник. Что такая женщина, как она, знает о честности? Он еще раз выругался. Знает ли она вообще, что это такое?

Сейчас он был так близко, что она могла дотронуться до него. Сердце бешено заколотилось. Джемайма напряглась и выпрямила спину.

– Мне не нравится, как ты выражаешься.

– А мне не нравится, когда люди вокруг меня говорят ерунду или лгут. Ты говоришь, что не хочешь лгать мне, и уже это большая ложь.

Джемайма смотрела на него широко распахнутыми глазами.

– Ты всегда уверен в собственной привлекательности?

Он медленно начал расплетать ее косу.

– Я хочу увидеть твои волосы распущенными.

«Жизнь с чистого листа», – прокручивал он в голове. Неужели она действительно надеется впечатлить его такими словами? Как она может смотреть на него своими ледяными голубыми глазами и врать, врать в лицо? Бесстыдная глупая лгунья. Гнев снова разгорелся в его сердце. Он слишком хорошо знает, насколько бывает умна женская ложь.

– Ты слишком сильно тянешь волосы.

Лучиано запустил пальцы в ее светлую гриву и притянул к себе.

– Ты не должна мне лгать. Если бы ты знала, как я злюсь при этом, не стала бы так поступать.