Испанская роза - Ширли Басби Страница 15

Присутствие Ланкастеров на галеоне странным образом изменило жизнь Марии. Она все время ощущала вину за то, что произошло с “Вороном”, его командой и пассажирами. Это смущало и тревожило ее. Разве Дельгато не враждуют с Ланкастерами уже более ста лет? Разве не должна она радоваться тому, что произошло с их кровными врагами? Иные чувства означали бы предательство по отношению к памяти отца. Или она забыла, кто повинен в смерти дона Педро?

Нет, она не забыла, и боль от потери дорогого человека не стала меньше, но она никак не могла понять, зачем постоянно унижать пленников и что даст жестокое обращение с оставшимися в живых Ланкастерами. Мария, как умела, пыталась объяснить это Рамону и Диего, но их не тронули и не заинтересовали ее страстные речи и веские, как ей казалось, доводы. Поведение Диего нисколько не удивляло ее, но равнодушие Рамона казалось необъяснимым. И когда через неделю они прибыли в Санто-Доминго, она была очень недовольна обоими.

Возвращение на Эспаньолу должно было стать для Марии счастливым событием — наконец-то она дома! Но большой радости она не испытывала: захват “Ворона” и судьба Ланкастеров не давали ей покоя. Она не могла радоваться собственной свободе, представляя себе брата и сестру закованными в цепи и думая о том, какая страшная судьба им уготована. Они завладели ее мыслями: Каролина — потому, что была молода, хороша собой, и Мария часто представляла себя на ее месте, а Габриэль… Она постоянно думала о нем и ничего не могла с собой поделать. Днем она с грустью думала о его судьбе, а по ночам ей стал сниться один и тот же сон — Габриэль Ланкастер поднимается на палубу “Санто Кристо”. Только во сне все было иначе, чем в действительности: он не скован цепями, платье его безупречно и на лице играет приветливая улыбка. С радостным криком она бросается ему навстречу, и он заключает ее в свои объятия, осыпая поцелуями. Как это было чудесно! Утром Мария просыпалась в подавленном состоянии и злилась на себя из-за собственной глупости: она никогда не видела улыбки на его лице, откуда же ей знать, как он улыбается. С большой неохотой она призналась себе, что он нравится ей, как еще не нравился ни один мужчина.

Проходили дни, недели, месяцы, а чувство горечи от случившегося, к ее огромному сожалению, не проходило. Радость и восторг от встречи с домом были омрачены мыслями о том, что где-то на обширных плантациях Дельгато работает зеленоглазый раб по имени Габриэль Ланкастер и она бессильна хоть как-то облегчить его страдания, потому что не смеет противиться воле брата.

Пытаясь избавиться от этого наваждения, Мария заставляла себя относиться к судьбе английского невольника с полным безразличием, и сначала ей это удавалось. Она была рада возвращению домой, и в первые недели своего пребывания на Эспаньоле, видя улыбающиеся лица старых слуг, которых она знала с детства, гуляя по широко раскинувшемуся поместью, катаясь верхом на своей любимой кобыле по равнинам, далеко простиравшимся за полями зеленого сахарного тростника, встречаясь с друзьями и соседями, она быстро, как ей казалось, забыла и англичанина, и его сестру. Но только схлынули первые восторги, Мария с ужасом поняла, как тяжело у нее на душе. Мало того, что мысли о зеленоглазом невольнике постоянно преследовали ее; Диего часто с тягостными подробностями рассказывал ей, каким истязаниям и издевательствам подвергается англичанин на плантациях. Он делал это с искренним наслаждением, не только получая удовольствие от самого рассказа, но и упиваясь ощущением своей власти над гордым и сильным человеком, сломить которого ему, правда, пока не удалось, но чувствовалось, что надежды на это он не теряет.

Если бы только Мария знала, как много думает о ней Габриэль Ланкастер, она бы обрадовалась и ужаснулась одновременно. И было от чего ужаснуться. Его интерес к Марии был совершенно определенным — желание отомстить.

Все время, пока, закованный в цепи, он томился в трюме галеона, душа его разрывалась на две части: одна горевала по погибшим жене и ребенку и печалилась из-за неизвестности, которая по его вине ожидала Каролину, зато другая.., другая хладнокровно строила планы мщения. То, что Диего должен умереть, было совершенно ясно, и Габриэлю не потребовалось много времени, чтобы придумать, как отправить испанца к праотцам. Но сестра Диего — это совсем другое дело.

И Габриэль поклялся, что перед тем, как убить Диего, он даст ему возможность почувствовать то же, что испытал сам. Женщина из рода Дельгато станет его невольницей точно так же, как Каролина стала рабыней в какой-то испанской семье. Он был уверен, что судьба ее плачевна, рано или поздно ее все равно обесчестит какой-нибудь безымянный испанец, и решил, что сестру Диего постигнет та же участь. Но Диего будет все знать точно — кто совершил насилие, где и когда. На лице Габриэля появилась зловещая усмешка. Да, именно она, дочь Дельгато, заплатит за все бесчестные дела своей семьи.

Расставание с Каролиной в Санто-Доминго было особенно болезненным, и жажда мести терзала Ланкастера, когда он смотрел вслед высокому испанцу, уводившему сестру. Придет день, думал он, и они заплатят за все. Но дни сменялись неделями, недели месяцами, и ничего не менялось в его жизни. Вместе с остальными рабами он работал на плантациях сахарного тростника, и спина его, как и у всех остальных, скоро покрылась ссадинами и шрамами от ударов кнутов Диего и его жестоких надсмотрщиков. По ночам, прикованный цепями, он лежал без сна в грязной хижине и не мог думать ни о чем другом, кроме мщения. Эта мысль не давала ему покоя, она преследовала его днем и ночью, она одна владела теперь его умом и чувствами. Ни ужасные условия и жестокое обращение, ни оскорбления, ни невыносимая жара, ни насекомые, превращающие жизнь в ад, — ничто больше не трогало его. В его жизни была только одна цель, заслонившая все остальное, — месть.

Если бы он знал, что Мария печалится о его судьбе, что к Каролине хорошо относятся, что его сестра и Мария встретились и между ними завязались немного странные, но тем не менее доброжелательные отношения — если бы он знал обо всем этом, то, может быть, изменил свои намерения. Но Габриэль уже давно видел вокруг лишь сахарный тростник и отвратительную хижину, где он урывками спал по ночам, и не знал ничего, кроме пинков и побоев, щедро раздаваемых испанскими надсмотрщиками. Он бы не выдержал и давно погиб в таких условиях, но жажда мести — единственное, что давало ему силы жить, — поддерживала его.

Приехав погостить к Чавесам в конце января 1665 года, Мария впервые после возвращения на Эспаньолу увидела Каролину. С момента захвата “Ворона” прошло уже четыре месяца. Семейство Чавесов собралось в большом зале и через открытые настежь двойные двери с восхищением наблюдало за фантастическими красками вечерней зари. Здесь-то Мария и увидела высокую светловолосую девушку, которая накрывала на стол. Это была Каролина, и Мария с радостью отметила, что, несмотря на несколько отрешенный и грустный вид, девушка выглядит хорошо.