Признание в любви - Мэри Энн Гиббс Страница 15

После того как граф заехал за аптекарем и направился домой, он задумался над тем, почему тоска тюремной жизни одних людей превращает в животных, а других, при тех же обстоятельствах, оставляет людьми.

Эти двое мужчин, печально думал он, были детьми революции, так же как и лейтенант. Им с детства была известна всепоглощающая жажда богатства и денег, которая подкосила их родителей и свела в могилу его собственную семью, но они, похоже, не вынесли из этого никаких уроков.

Графу Эстобану, решившему не возвращаться во Францию из-за боязни террора, никогда не приходило в голову, что он, его друзья и король, которому они служили, а также толпа, которую они презирали и ненавидели, несут равную ответственность за революцию, происшедшую во Франции.

Аптекарь заявил, что рана на голове Филиппа очень скверная, посоветовал прикладывать компрессы к ушибам и сказал, что через несколько дней пребывания в покое и тщательного промывания два раза в день дело пойдет на поправку. После того как аптекарь ушел, граф остался у постели лейтенанта на несколько минут и рассказал ему о своем разговоре с агентом и возвращении долга двум заключенным. Закончил он словами:

— Капитан Буллер был так добр, что разрешил вам остаться у меня, и я буду рад, монсеньор, если вы согласитесь быть моим гостем, пока вас не отпустит аптекарь.

— Я вам очень благодарен, граф.

Граф пожал плечами:

— Вы мой соотечественник.

Помолчав, Филипп произнес:

— Вы сказали, что видели Леконтре и Фуке, монсеньор?

— Я видел их, разговаривал с ними, и в моем присутствии агент передал им деньги, и позвольте сказать, что из этих двоих парней ваш слуга Леконтре показался мне более симпатичным.

— Гастон хороший человек.

— А этот Фуке — неблагодарная собака, и в нем есть нечто подозрительное. Капитан Буллер велел им расписаться в получении денег — несомненно, это мудрая предосторожность, — и в то время как ваш слуга Леконтре поставил лишь крестик вместо подписи, Фуке написал свое полное имя без всяких затруднений. Похоже, он получил какое-то образование. Эти два человека служили в армии?

— Нет, монсеньор. Они находились на одном из кораблей, захваченных англичанами, когда император планировал вторжение в Англию. Несомненно, вы слышали об этом: в каждом порту на побережье Ла-Манша было собрано по нескольку десятков плоскодонных судов, и тысячи человек ожидали команды двинуться вперед, как только позволит погода. Но к сожалению, не только погода препятствовала вторжению. Император не учел того факта, что англичане имели преимущество на море, английские фрегаты и сторожевые корабли в ожидании ходили возле наших портов, словно ястребы, ждущие появления мыши. Не раз по ночам они дерзко нападали на наши корабли, топили их и захватывали пленных. Именно при одном таком нападении возле Болоньи попали в плен Леконтре и Фуке.

Граф иронично усмехнулся:

— Это привычка людей, подобных вашему императору, — недооценивать своих врагов.

Филипп Кадо вспыхнул, раздосадованный холодностью пожилого человека:

— Не скажу, что это промах лишь одного человека, граф.

Месье Эстобан не собирался спорить с приверженцем Наполеона. Он слегка поклонился и направился к двери.

— Моя служанка принесет вам обед, — сообщил он. — Мы устроились здесь лучше, чем некоторые эмигранты в Лондоне. Мы не голодаем, вам подадут свежие овощи и суп.

«А разве никто из ваших работников в поместье не голодал тогда, гордый старик? — сердито подумал Филипп. — Такие вещи, без сомнения, обычно забывают, когда случается своя беда». Лейтенант был рад тому, что не видел графа оставшуюся часть недели; он чувствовал, что если продолжит разговор, то совершит непростительную вещь — проявит невежливость к своему хозяину.

В тот вечер, когда Жанна принесла обед своему хозяину в маленькую столовую, она обнаружила его необычно молчаливым и сразу же прервала свою болтовню, чтобы бросить ему обвинение:

— Ага, вы снова думаете о… об этом, монсеньор! Что-то напомнило вам о прошлом?

— Да. — Граф постарался приободриться, но улыбка его была печальной. — Это был один из тех заключенных — тот, кто полностью написал свое имя: Арблон Фуке. Я вздрогнул, когда его увидел, потому что, как ты знаешь, моя невестка была дочерью маркиза де Арблона. Я сказал: «Какое у вас красивое имя», — и он взглянул на меня с такой злобой и ненавистью, что, если бы не было агента, думаю, набросился бы на меня. «Моя матушка, — заявил Фуке, — была проклятой аристократкой, пока не вышла за моего отца и не дала мне это чертово имя».

— Животное! — возмутилась Жанна. — Пусть этот Буллер имеет дело с этими зверями, монсеньор. Это было бы более благородно.

— И все же можно потерять все, если цепляться за свое благородство, моя дорогая. Тогда мне в голову пришла мысль, как обычно в такие моменты, что в этом компрометирующем материале я могу обнаружить нечто, что поможет мне найти моего внука.

Жанна поставила тарелку перед хозяином с таким стуком, что чуть не пролила суп ему на колени.

— Монсеньор граф, — резко произнесла она, — вы знаете, как я люблю вашу семью. Вы знаете, что сердце мое болело так же, как и ваше, когда мы узнали о том, что случилось. Но этот маленький мальчик пропал, монсеньор. И этот факт надо принять. Прошло двадцать лет, и если бы он был жив, то от кого-нибудь мы узнали бы об этом.

— Да. — Граф вздохнул и принялся за суп. — Я уже тысячу раз говорил, ты, без сомнения, всегда права. У тебя добрая душа, Жанна.

Но, несмотря на то что Жанна отнеслась к сказанному со своей обычной нетерпимостью, мысль о необычном имени заключенного не давала ей спать всю ночь.

Возможно, мать этого человека знает о том, что случилось с ребенком? Это был один шанс из ста, но так могло быть…

Затем она вспомнила историю о бедном маленьком Луи XII: она знала, что такие шансы были очень малы. И даже если ребенок выжил и стал взрослым, вряд ли он превратился бы в такого монстра, как этот Фуке, с его враждой к каждому человеку, а если это так, то лучше его и вовсе никогда не находить.