В полночном свете - Шеррилин Кеньон Страница 15

Именно по этой причине Айдан был способен противостоять Долору несмотря на то, что он был всего лишь смертным человеком.

Но она не знала, как удержать свой гнев. Каждый раз, когда она думала о своей дочери или своем муже, эти мысли ставили ее на колени. Они ни в чем не были виноваты, — они просто были связаны с ней, — и за это были хладнокровно казнены Долором и ему подобными. Вот почему она была здесь.

Ни один невиновный не должен больше погибнуть. Никогда.

Никто не заслуживал такой боли, которую она чувствовала. Никто. И она умрет, но не позволит Долору погубить таким способом еще одного человека. Забрать у них то, что они любили, и из-за чего? Из-за мстительности одного бога, потому что кто-то другой подшутил над ним, а у него оказалось недостаточно развито чувство юмора? Это было жестоко. И это было неправильно.

— Научи меня своему гневу, Айдан. Покажи мне, как поддерживать его независимо ни от чего.

Он мрачно кивнул, прежде чем отнял руки от ее лица.

— Отпусти свою боль. Если в тебе осталась доброта — убей ее. Итак, запомни: единственный, кто имеет значение для тебя в этой жизни, — это ты. Никто другой никогда не будет беспокоиться за тебя. Никто. Единственным существом, который может тебя защитить, являешься ты сама. Пускай все остальные катятся к черту. Более того, помоги им отправиться туда.

Она не могла поверить в то, что он ей говорил. Это казалось нетрудным при условии, что она достаточно безумна, но как он выдерживает это?

— Как тебе это удается?

— Необходимо помнить, что всякий раз, когда тебя пинали, рядом с тобой не было никого, кто мог бы смягчить удар. Никого, кто помог бы тебе зализать раны или мог защитить тебя.

Но в ее случае это было не так. М’Адок был на ее стороне, пытаясь защитить ее семью. Именно так он был захвачен и затем подвергнут пыткам. Он мог бы отстраниться и спасти себя. Вместо этого он предпочел прийти, чтобы предупредить ее и быть рядом, когда Долор и его приспешники напали на них.

Они почти убили и его тоже.

— А если я не была одна? — спросила она шепотом.

— Тогда представь, что они схватили того, кто был возле тебя. Представь кровь своего защитника на своих руках, потому что они нанесли ему удар прямо в сердце.

Этого было достаточно, чтобы пробудить в ней желание закричать, пробудить в ней гнев, о котором он говорил. Айдан был прав. Если бы это было в его власти, Долор, не задумываясь, убил бы М’Адока.

— Я не знаю, как победить Долора, — призналась она. — Лучшее, что я смогла придумать в прошлый раз, когда мы сражались, — это заморозить его и подчинить вызову человеком. Поступая таким образом, я не думала, что кто-нибудь окажется настолько глуп, чтобы освободить его. И сейчас они сделали это… я не знаю, как вернуть его в стазис до того, как он успеет завершить свое задание.

— И это?

— Убить тебя — и я не позволю, чтобы это произошло.

Айдан был рад, что это сон. Иначе он решил бы, что сошел с ума. Но пока пенные буруны разбивались о песчаный берег, он знал, что был в безопасности. Здесь не было ничего реального. Были только он и Лета.

Однако ему было любопытно узнать, почему его подсознание создало все это.

— Ты сказала, что мой брат вызвал его с помощью магии, чтобы убить меня.

Она кивнула.

— Он сделал это, находясь в тюрьме? — Это имело не больше смысла, чем что-либо другое.

— Он должен был. Ты знаешь еще кого-нибудь, кто хотел бы твоей смерти так сильно, что готов был отдать свою душу ради этого?

Айдан горько рассмеялся.

— Список тех, кто ненавидит меня, длинен, но тех, кто желает моей смерти в такой крайней степени, намного короче. Ты права. Донни выделяется среди действительно важных ненавистников.

Она кивнула.

Айдан тихо сидел, думая о трагедии своего прошлого. После смерти родителей он и Донни оказались под опекой и были выращены их дядей-алкоголиком. Как единственный родитель он оставлял желать лучшего, и Айдан с Донни всегда шутили, что они были воспитаны волками.

Все, что они имели, — это друг друга. Он все еще не мог поверить в то, что что-то настолько незначительное, как зависть, лишило его брата. Как она могла завладеть парнем, который когда-то стоял за него горой, и превратить его в хладнокровного потребителя, готового на все, лишь бы причинить ему боль. Это не имело смысла.

И тем не менее…

Неудивительно, что его сны были такими безумными. Он все еще не оправился от предательства, и очевидно его подсознание продолжало пробовать уладить все это.

Эти мысли напомнили ему о его первых годах в Голливуде.

— Один из первых фильмов, в котором я снялся, был о нападении зомби. Я помню, что в фильме, если ты убивал того, кто управлял зомби, ты также устранял зомби. Здесь не сработает тот же принцип?

Лета нахмурилась.

— Ты хочешь убить собственного брата?

Он даже не задумывался над ответом.

— Мы не связаны кровными узами с того момента, когда он вцепился в мою глотку. Если это существо — Долор — преследует меня по его вине, то я более чем готов перерезать горло Донни и смеяться, в то время как он будет истекать кровью у моих ног, пока не умрет. Дай мне нож и отойди в сторону.

Лета медленно выдохнула, услышав такую враждебность в его голосе. Она должна была быть потрясена его жестокостью, и тем не менее она понимала его чувства.

— К сожалению, в данном случае это не сработает. Долор не зомби. Он — древний бог, которого сдерживает лишь проклятие, наложенное на него мной.

— Разве ты не можешь вернуть его в стазис?

Она покачала головой.

— Нет, пока ты жив. Самое сильное проклятие, которое пришло мне в голову, работает только при условии, что тот, кто вызвал Долора, будет удовлетворен.

Он сузил глаза, пристально глядя на нее.

— Кто, черт возьми, придумал это блестящее проклятие?

— Это было лучшее, что я смогла сделать второпях, — сказала она, защищаясь.

Он закатил глаза.

— Обладая такими навыками оценки экстремальных ситуаций, тебе следует рассмотреть возможность работы на государственном посту.

Прежде чем она успела ответить, в воздухе раздалось громкое рычание. Лета заскрипела зубами от отвращения, узнав этот звук.

— Что, черт подери, это такое? — спросил Айдан.

— Тимор.

— Я надеюсь, что старина Тим — это экс-бойфренд.

Как бы она хотела.

— Нет. Он — воплощение человеческих страхов.

— О, добрый дядя, — произнес он веселым тоном. — Как раз то, что я хотел добавить в свой сон. Нам следует пригласить его на чай?