Её победа - Джулия Тиммон Страница 15

Кристин стало до боли в сердце жаль его. Он занимался благородным делом, подвергался опасности, отдавал всего себя на благо жителей своего города, а взамен не мог получить даже единственного вечера с небезразличной ему женщиной…

— Знаешь, что утешало меня все эти дни, что придавало сил? — негромко и проникновенно спросил Альберт.

Кристин, естественно, догадалась, к чему он клонит. И на душе у нее стало тяжело.

— Что? — обреченно вымолвила она.

— Мысли о тебе, — с чувством произнес Альберт. — Если бы ты только знала, Кристи… — Он перевел дыхание, а Кристин захотелось плакать. — Знаешь, каждый день, общаясь с темными личностями, просматривая снимки, сделанные на месте преступления, анализируя детали, шаг за шагом продвигаясь к разгадке жуткой тайны, я ни на секунду не забывал о тебе. Я думал: где-то в эту самую минуту в этом самом городе живет и дышит тем же, что и я, воздухом моя милая Кристи…

Кристин хотелось прервать его, прокричать, что она не его милая, что, согласившись тогда на встречу с ним, сглупила, не подумала хорошенько, какой смысл он вкладывает в свое приглашение. Но ее губы, теперь холодные и как будто одеревеневшие, не желали двигаться, а слова застревали где-то в горле, давя и мучая.

— Я знал, что наступит день, когда это чертово дело останется позади, и вот он настал, — взволнованным полушепотом говорил Альберт. — Мерзавцы пойманы, а у меня появилось время на личную жизнь…

Он сделал многозначительную паузу, и Кристин больно закусила нижнюю губу, не зная, что ей отвечать.

— Я сотню раз представлял, как позвоню тебе, как мы пойдем ужинать в какое-нибудь уютное местечко, — произнес Альберт трогательно-счастливым голосом. — Ты ведь не передумала?

Кристин охватила легкая паника.

— Я… Гм…

Она закашляла, выигрывая время. И Альберт, не поняв ее смятения или не желая смотреть правде в глаза, торопливо спросил:

— В пятницу вечером ты свободна?

В пятницу вечером! Если бы он пригласил ее на какой-нибудь другой день — субботу или воскресенье, — ей было бы гораздо легче придумать какой-нибудь нейтральный, не столь сильно его ранящий предлог для отказа. Сейчас же ей следовало сказать правду: солгать ему она не могла.

— Видишь ли, Альберт…

— У тебя на пятницу какие-то планы? — опять поспешно, словно торопясь дать ей шанс одуматься, произнес Альберт.

— Да, — решительно ответила Кристин.

Вероятно, он все понял, потому что больше не стал задавать вопросов, вообще ничего не сказал. Но Кристин и по его молчанию угадала, что ему очень плохо.

— Альберт, мне очень-очень жаль… — с мольбой произнесла она.

Ответа опять не последовало.

Кристин набрала полную грудь воздуха.

— Ты отличный парень, Альберт, чудесный человек. Я уважаю тебя, ценю твою дружбу и с удовольствием бы… — Ее голос оборвался.

— Не оправдывайся, милая моя, прошу, не оправдывайся, — устало ответил Альберт. И тут же усмехнулся. — Извини… Я не должен называть тебя своей милой, не правда ли?

К глазам Кристин подступили слезы.

— А знаешь, я вовсе не чувствую себя бесконечно несчастным, — сказал Альберт громче и веселее, очевидно заставляя себя не раскисать. — Сказать почему?

— Почему? — спросила Кристин, стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Потому что главное для меня не собственное благополучие, а твое. Если я буду знать, что тебе хорошо, то и мне будет хорошо. Честное слово. — Теперь он говорил совершенно спокойно, даже убедительно.

Кристин стало чуточку легче.

Они попрощались, пожелав друг другу удачи, и она прошла в ванную, быстро приняла душ и забралась в постель.

Кристин грызло чувство вины. Она лежала и минут десять ругала себя за то, что так неосторожно повела себя на вечеринке, тем самым доставив боль одному из наиболее достойных среди ее знакомых.

Ничего не понимаю, думала она. Я брежу человеком, который, быть может, видит во мне только инструктора и соседку, который еще совсем недавно из кожи вон лез ради того, чтобы обидеть меня, вывести из себя. О котором знаю лишь то, что он воспылал желанием стать парашютистом и стал им… А человека проверенного, надежного и давно неравнодушного ко мне отвергаю… Как все странно, запутанно!

Кристин закрыла глаза — и вмиг забыла и о телефонном разговоре с Альбертом, и о своей вине перед ним, и о жалости к нему, больно сжимавшей сердце еще минуту назад. Мысли о бывшем сокурснике сменили в ее сознании будоражащие кровь фантазии.

Она увидела Тима Хеннеси — бесстрашный открытый взгляд его голубых глаз, интеллигентное лицо, каждой своей черточкой выражающее мальчишеский задор и мужественность, прямой нос, осыпанный светлыми, заметными, только если присмотреться, веснушками. Его губы, которые ей безумно хотелось поцеловать, спортивную фигуру, расправленные плечи…

В своем воображении она подошла к нему почти вплотную и осторожно коснулась подушечками пальцев его рта, подбородка, жилистой шеи… Потом медленно, не отрывая рук, опустила их, ощущая ладонями каждый изгиб его натренированной рельефной груди, его твердого, в «квадратиках», живота. А достигнув края футболки, схватилась за него обеими руками и потянула вверх…

Представляя Тима с обнаженным торсом и себя ласкающей его, Кристин сгорала от желания. Подобное случалось с ней уже десятки раз, и ей всегда казалось, что при следующей встрече она не сможет спокойно смотреть на него, свободно в его присутствии вести себя. Но на очередное занятие Кристин являлась как ни в чем не бывало и держалась вполне естественно.

Теперь ее выдержка подходила к концу. Она острее прежнего ощущала, что больше не сможет скрывать своих эмоций, особенно на свидании, в обстановке расслабленной, располагающей к проявлению самых тайных чувств.

Она заснула в этот вечер в иллюзорных объятиях Тима, охваченная сладостным нетерпением, и проспала как никогда крепко до семи утра. А проснулась счастливой и бодрой и первым делом подумала о том, что уже завтра наступит пятница.