Любовь по наследству - Вайолетт Медоу Страница 15

— Закончился ли праздник? — неизвестно зачем повторяю я его вопрос. — Да, только что. — Во мне пробуждается совесть, и, не в силах стоять на одном месте, я начинаю беспокойно ходить из угла в угол.

— Устала? — заботливо интересуется Джонатан.

Кеннет поднимается с кровати, тоже оборачивается простыней, удаляется в ванную, возвращается в махровом халате, становится посреди комнаты, сложив руки на груди, и наблюдает за мной. Черт! От его взгляда мысли, едва начиная сформировываться, вновь превращаются в кашу.

— Да, я устала, — бормочу несчастным тоном.

— Слышу по голосу, — говорит Джонатан. — Скорее ложись спать. А утром не забудь принять рыбий жир.

Кривлю губы. Внимание Джонатана и его вечные напоминания о рыбьем жире отдаются в душе приступом легкой тошноты.

— Не пожалела, что поехала на эту свадьбу? — интересуется он.

— Гм… даже не знаю, — протягиваю я, придумывая на ходу, что отвечать. Об истории мамы и Джейкоба Беккера Джонатан ничего не знает. Не потому, что я ему не доверяю, а потому что Оливия взяла с меня слово держать язык за зубами. Отправляясь на свадьбу Норы, я сказала Джонатану, что давно хотела взглянуть на Нью-Йорк и что мечтаю познакомиться с друзьями Оливии. — Я ожидала большего. Среди ньюйоркцев, с которыми я успела познакомиться, есть и такие, кого хлебом не корми, только дай посплетничать и сунуть нос не в свое дело.

Джонатан смеется.

— Занятно. Расскажи поподробнее.

Вспоминаю, что в сценах с Кларой и Вероникой участвовал и Кеннет, сознаю, что, если пущусь описывать их мужу, непременно ляпну что-нибудь лишнее, и густо краснею.

— Давай лучше потом, при встрече? — Заставляю себя зевнуть, но спать совсем не хочется, поэтому зевок выходит не очень-то правдоподобный.

— А как прошла сама свадьба? Как тебя приняли? — спрашивает Джонатан. — Расскажи хоть в двух словах.

— Свадьба, гм… Народу было очень много, на меня почти не обращали внимания… — Говорить нелегко, но я все больше вхожу в нужную роль, хоть и противна сама себе.

Скотина! — ругает меня голос совести. Несчастная лгунья, притворщица! Муж печется о тебе, наверняка скучает, а ты уехала всего на день и ухитрилась переспать с другим…

Собственная слабость представляется мне настолько отвратительной, что хочется зажмуриться и больше никогда не видеть Кеннета. Он приближается к окну и, когда я с глупым смешком, описываю Джонатану стычку шафера с Брайаном, вдруг поворачивает голову и спрашивает:

— Ты не против, если я открою окно?

Я на миг каменею. Кеннет округляет глаза, подносит руку ко рту и произносит одними губами:

— Прости.

— Кто там у тебя? — спрашивает Джонатан с легким недоумением в голосе, но без особой тревоги. — Ты где? В номере?

— Да, извини, я на минутку… — Прохожу к ванной, хлопаю дверью, говорю официальным тоном «да, утром, часам к шести, если можно», снова хлопаю дверью и вздыхаю в трубку. Устраивать подобный спектакль унизительно и гадко. — Приходил коридорный. Я сдала платье в химчистку.

— Могла бы это сделать и дома, — говорит вроде бы ничего не подозревающий Джонатан.

— Да, но… не хотелось везти его грязным.

— Грязным? — Джонатан тихо смеется. — Ты была в нем единственный вечер в вылизанном до блеска зале.

— Я… пролила на себя шампанское, — вру я. — Оно, конечно, быстро высохло, даже пятен не осталось, но… Сам ведь знаешь, я люблю, когда одежда чистая.

— Конечно, — с лаской в голосе говорит Джонатан. — Кому, как не мне, тебя знать.

Мой взгляд падает на вечернее платье, которое лежит на полу, смятое и никому не нужное. Перед глазами проносится то мгновение, когда Кеннет одним движением сдергивал его с меня, а я вся дрожала в предвкушении того, чего было уже не предотвратить.

Представляю себе лицо Джонатана. В морщинках, с мудрыми внимательными глазами. Как я взгляну в них, когда вернусь домой?

Только бы не забыть, что я наврала про химчистку. А то стану разбирать сумку при Джонатане и он увидит, что платье не в упаковке. Надо вообще все продумать, чтобы не выдать себя с потрохами ни единым неосторожным словом. Лучше всего, наверное, сочинить историю, максимально похожую на правду, пожалуй даже упомянуть про брюнета, который приходится невесте не то другом детства, не то родственником и сам заговорил со мной. У него очень молоденькая подружка, но на свадьбу она приехать не смогла…

Кеннет стоит у окна и напряженно следит за моим лицом. Его вид даже сейчас, когда жажда плотской любви утолена и я разговариваю с мужем, неодолимо волнует. Я извращенка, бессовестная дрянь, циничное ничтожество!

— Не забудь завтра, когда принесут платье, дать коридорному чаевые, — говорит Джонатан.

— Да, точно, — бормочу я. — Хорошо, что ты напомнил. Я спросонья и под впечатлением всего, что случилось… — Сознаю, сколь двусмысленны мои слова и, чувствуя себя неисправимой преступницей, тяжело опускаюсь на стул. — В общем, сама я о чаевых и не вспомнила бы.

Джонатан тихо смеется и с нежной наставительностью произносит:

— Я всегда повторяю: учись быть организованнее.

— Я и учусь, — отвечаю я. — К сожалению, пока не слишком успешно.

— Да, кстати — обязательно проверь, твое ли тебе вернут платье, — советует Джонатан. — В этих химчистках, да и в гостиницах, вечно все путают. Подсунут неизвестно что, потом будет не разобраться, кто этому виной.

— Хорошо, проверю.

— Я рад, что ты развеялась, — говорит Джонатан. — Несмотря на драки и пролитое шампанское. — Усмехается. — Знаешь, это и мне пошло на пользу, — признается он.

Напрягаюсь и сажусь так, будто мне в позвоночник вставили стальной прут.

— Что?

— Твой отъезд, непродолжительная разлука, — задумчиво говорит Джонатан. — Когда я вернулся вчера с вечерней пробежки, вошел в спальню и не увидел тебя, то с новой силой осознал, насколько мне дорога ты и вообще наша семья.

Прикусываю губу. Надо бы что-то ответить, выразить признательность за супружескую любовь Джонатана, но слова застревают у меня в горле, как корки черствого хлеба.

— Я скучаю по тебе, малышка, — полушепотом произносит он.

— И я по тебе, — выдавливаю я, отворачиваясь, чтобы щеку не жег пристальный взгляд Кеннета.

— Филипп, Алан и Макс передают тебе привет, — говорит Джонатан.

— И ты им передай от меня.

— Обязательно. Завтра из аэропорта непременно позвони. Договорились?

— Ты уже будешь спать, — растерянно бормочу я. Джонатан ложится ровно в десять, и нарушить это правило не в состоянии ничто, наступи хоть конец света.

— Ничего, лягу на полчасика позже, — говорит Джонатан. — Как раз полистаю одно новое пособие. Я тебе о нем рассказывал, помнишь?