Дежа вю - Юлия Комольцева Страница 15

Отлично, подумал Олег, заодно и столицу посмотрю. Предвкушая гордость родителей, чей сын собирался стать не заурядным космонавтом, милиционером или комбайнером, а инженером человеческих душ, Олег всю ночь напролет строил планы и запивал их водкой.

– Пап, я же говорю, – промямлил он теперь, обескураженный отцовским гневом, – я же выбрал дело-то, мне в Москву надо!

– В подвал тебе надо суток на трое, вот куда! Посидел бы, подумал! Какой на хрен писатель, а?!

Отец тряхнул его за шиворот, отвернулся от перегара и посмотрел издали с внезапной надеждой.

– А может, ты пьян просто?

– Пьян, – согласился Олег, – но это ни при чем! Я твердо решил!

– Чего ты решил? – ухмыльнулся недобро батя. – Бумагу марать, задницу протирать в кресле редактора заштатной газетенки?

– Пап, я поступлю в Литературный институт! Причем тут газетенки?! Меня научат книжки писать!

Отец расхохотался. Но как-то невесело.

– Господи, да ты и в самом деле недоумок, – успокоившись, пробормотал он разочарованно. – Ладно, садись, давай попробуем поговорить по-взрослому.

Олег солидно кивнул, великодушно пропустив мимо ушей «недоумка». Мало ли чего не скажешь в запале! Вот только непонятно, почему отец так занервничал.

– Чего ты злишься, пап? Я, конечно, понимаю, первое время мне трудно будет. Талант, он не сразу проявляется и уж точно не скоро признается.

Морозов-старший схватился за голову.

– Значит, ты считаешь себя талантом? – простонал он.

Сын пожал плечами и рассудительно пояснил, что талантами не рождаются, а становятся.

– На какой хрен ты будешь становиться, а? – завопил отец так, что в кухню заглянула встревоженная мать.

Он цыкнул на нее, и дверь мгновенно закрылась с той стороны. Отец перевел тяжелый взгляд на Олега.

– А на что ты будешь жить?

– Так стипендию же дают, – растерянно произнес тот и добавил уже уверенней: – И вы мне присылать будете.

– Вот! – Отец стукнул кулаком по столу. – Вот оно! Присылать будете! Привык на готовеньком! А ты хоть раз спросил, откуда у меня деньги, сынок?

Олег пробубнил в ответ, что и так знает, откуда. Сколько он себя помнил, папа работал в торговле. Последние лет десять – директором самого крупного городского рынка. Ежу понятно, что зарплата там ого-го. Плюс взятки, наверное, добавил Олег нерешительно. Парни в компании на этот счет его достаточно просветили.

– Да ты что, чудак! Без коррупции щас никуда, – смеялись они, когда Олег попытался возразить и вступился за отца, в порядочности которого не сомневался, – ты на батяню-то не наезжай, он у тебя мужик правильный. А перестанет брать, так его снимут, у нас чистеньких не любят.

Где это «у нас», Олег выяснять не стал. И вообще весь этот разговор очень скоро забыл. Было у него такое замечательное свойство психики – любые неприятности он выкидывал из головы легко и безболезненно. И будто бы не было их вовсе.

Сказать по правде, за свои шестнадцать лет он ни разу не расстроился по-настоящему. Хотя поводов для огорчений выпадало предостаточно. Например, несправедливая тройка в четверти по русскому языку. Он, блин, сочинения писал лучше всех в школе, а ему – тройку! Подумаешь, орфография с пунктуацией хромает! Главное же – смысл, и этим самым смыслом все учителя восхищались. А в дневнике – удовлетворительно. Обидно? Еще как! Но – на несколько минут, а потом Олег забывал. Как забывал понравившуюся девчонку, которая пообещала прийти на свидание и не пришла, и вообще в тот вечер ее видели с Петюней из параллельного класса! Петюня этот на днях расквасил Олегу нос по пьяной лавочке, но и собственную несостоятельность в драке Морозов тоже долго не помнил.

Мало ли что он не помнил еще! Побитый бампер новенькой «девятки», которую выпросил у отца погонять. Посеянный бумажник. Кружку теплого пива в жару, когда очень хотелось холодного…

– …Я тебе хоть когда-нибудь в чем-нибудь отказывал?! Ты же нагулялся – во! Бабки – пожалуйста, дома не ночуешь – пожалуйста, двойки приносишь – да хер с тобой!..

– Пап, – робко перебил Олег, – да не было у меня сроду двоек!

– Молчать! Ты бы, дурак, поинтересовался, почему ни разу тебя гаишники не тормознули, почему в кабаки тебя без единого писка пускают.

Олег хотел сказать, что выглядит он старше своих лет, вот и пускают. Но смолчал. Что-то отец разбуянился не на шутку, и это было так необычно, что и мысли у Олега пошли необычные. Никогда он раньше не помышлял, что в кабак могут и не пустить. Или что в шестнадцать лет на машине ездить запрещено.

– А пугач твой?! – надрывался батя. – Это ж настоящий боевой пистолет, кретин! «Дай пострелять, дай пострелять»! На, сыночек, лупи по банкам, чем бы дите не тешилось… А когда дите с этой пушкой менты взяли, кто тебя отмазал?! Ты хоть прикинь, сколько тебе светило! Думаешь, за глаза твои красивые отпустили?

– Ну, ты, наверное, им денег дал, – протянул Олег.

– Да не все продается, балбес ты этакий! Главное – люди, понимаешь, люди! Вот их где нужно держать, – отец сунул ему под нос стиснутый волосатый кулак.

Олег вскочил, уже ничего не понимая.

– Ты что, всех в городе купил? Потому меня и не трогают?

– Да я тебе повторяю, идиот, не все продается и покупается!

– А как же тогда? – растерялся он.

– Садись и слушай.

Так и не вышло никакого разговора, в кухне полчаса кряду звучал только голос отца – притихший, но сердитый.

– Ну, что? Теперь понял? – утвердительно произнес он, закончив ликбез.

Олег кивнул, глядя в глаза человеку, которого только сейчас вдруг увидел по-настоящему. Перед ним сидел мужчина средних лет, набыченный, самодовольный, знающий все наперед, слегка раздосадованный глупыми рассуждениями сына, но великодушно сдержавший родительский гнев, и с терпением, достойным лаврового венка, разжевавший каждую мелочь, чтобы ребенку легче было переварить. В одну секунду, ясно и четко Олег понял, что никогда не станет таким же. Не станет! Потому что не хочет. Потому что не может. И еще – потому что только этого ждет от него отец. «Ты мое продолжение» – примерно так выразился батя. И эта фраза рефреном шла на протяжении всего монолога. Еще вчера вечером, тиская одноклассниц в темных коридорах, дрыгаясь под звуки школьного оркестра, он толком не знал, чем будет заниматься завтра. Писатель – да, звучит интересно, и воображение рисует красивую картинку. Ну, и буду писателем, не слишком задумываясь, решил он.

А сейчас, в одно пронзительное мгновение понял, что важно не это. Писатель, космонавт, дворник – однохренственно.

Лишь бы не стать таким, как Андрей Морозов.

Хотя почему бы и нет, собственно, было не очень-то и понятно. Всякие красивые слова типа «нравственность», «добродетель» или, допустим, «порядочность» даже на ум не приходили. Просто склизко стало на душе, и Олег понял – так будет всегда, если подчиниться отцу и на этот раз.