С.Е.К.Р.Е.Т. Книга 3. Что хотят женщины - Л. Мари Аделайн Страница 15

Марша улыбнулась, надевая очки.

– Ну ладно, я пошла, – сказала она, поднимаясь из кресла. – Завтра увидимся.

– Погоди! Я думала… Разве мы не должны сняться все вместе? И где Джефф и Тэд? Где Ринк, черт побери?

– Пришли и ушли. Прелести «Фотошопа». Нам незачем позировать всем вместе, чтобы выглядеть как одна большая счастливая семья.

– А мы не такие?

– Такие, уж точно, – ответила Марша, подмигивая мне.

– А ты обратила внимание на работы Эрика на той стене? – спросила я. – Присмотрись на обратном пути. Потрясающие образы.

– Знаю. А самого Эрика ты видела? – пробормотала Марша, кивая в сторону мужчины могучего сложения, ростом не меньше шести футов и четырех дюймов, который разговаривал со светловолосой ассистенткой.

– Ух… Такого мы в «Гугле» не видели, – прошептала я, отмечая волнистые каштановые волосы мужчины, почти такого же цвета, как и его кожа.

Даже через весь зал было заметно, как играют мышцы его крепких, как у альпиниста, рук, когда он тщательно протирал большие линзы фотокамер.

– Он родился в Кении. Его отец был наполовину японцем, наполовину швейцарцем, служил в дипломатическом ведомстве, а его мать – что-то вроде африканской принцессы. Это был грандиозный скандал. Он вырос в Париже, – шепотом сообщила мне Марша, поглядывая на меня поверх очков. – Никогда не был женат. Занял пятое место в Олимпийских играх девяносто восьмого года. Биатлон. Это такой вид спорта, моя дорогая, когда ты несешься на лыжах с каким-нибудь долбаным ружьем. Он выступал за Швейцарию.

– Где ты все это раздобыла?

– Почти всю прошлую зиму он провел на севере Афганистана, документировал приграничные перестрелки. Те снимки на стене? Да их номинировали на Пулицеровскую премию! Он говорит на фарси. И кстати, он Лев по гороскопу.

– Могу поспорить, ему и в голову не пришло, что ты журналистка!

– Ох, боже, да будь я на двадцать лет моложе… да хоть на десять!

– Марша! Ты что, лично им заинтересовалась?

– Именно.

– Но ты же всегда говоришь, что это против наших правил!

– Да. Абсолютно против всего того, на чем мы стоим, – кивнула Марша, негромко посмеиваясь. А потом повернулась ко мне. – Знаешь, Соланж, что происходит с твоим восприятием правил приличия и пониманием пристойности, когда тебе уже больше шестидесяти?

– Нет, не знаю.

– Я тоже, да и знать не хочу. Ладно, приятного вечера. И попробуй вон те канапе. Очень вкусные.

Блондинка сунула мне в руку бокал шампанского:

– Это для вас. Поможет расслабиться.

– Нет, спасибо, – ответила я, аккуратно ставя бокал на гримерный столик. – Я и так вполне расслаблена.

Марша бросила взгляд на шампанское, потом на меня:

– Ох, я сейчас зарыдаю! – На прощание она поцеловала меня в щеку, резко развернулась и направилась к выходу.

– Позвольте познакомить вас с Эриком, – сказала блондинка, ведя меня под локоток через весь зал; другие помощники знаменитости расступились передо мной, как морские волны, когда я приблизилась к орбите Эрика.

– Эрик, это Соланж Фарадей. Ведущая субботних новостей.

В это время он давал указания осветителю, стоявшему на стремянке, и мышцы его рук напряглись, а голос звучал резко и низко.

– Влево и вниз. Я хочу, чтобы луч светил прямо… вон туда, где экран спускается на пол.

– Если сейчас неподходящее время… – начала я.

– Чушь! – ответил он, поворачиваясь лицом ко мне и оглядывая с головы до ног. – Для меня честь и удовольствие познакомиться с вами.

Бог мой! У меня буквально перехватило дыхание. Вблизи фотограф выглядел как некое африканско-азиатско-нордическое божество, и хотя я терпеть не могла слово «экзотический», ничего другого не приходило на ум, чтобы описать его миндалевидные серые глаза с крапинками, густые каштановые волосы, дерзкую полуулыбку, коричневую кожу, которая, казалось, отчасти была такой от природы, а отчасти приобрела свой цвет в результате каких-то смертельно опасных приключений, благодаря которым он оказывался слишком близко к солнцу. Эрик был ближе мне по возрасту, чем я сначала подумала, и я испытала огромное облегчение, хотя и сама не понимала, какое это может иметь значение. Когда со мной началось такое? Когда я стала сравнивать возраст мужчин со своим? После того, как мне исполнилось сорок? После того, как меня перестали замечать те, кому сорока еще нет?

– Привет. Э-э… Так где… где я могу переодеться? – спросила я, неожиданно почувствовав себя школьницей.

Да уж, рядом с этим мужчиной я ощущала себя почти крохотной, даже хрупкой. Возьми себя в руки, Соланж! Думай, что ты делаешь важный и опасный репортаж.

– Пройдите в мою спальню. – Эрик показал на гладкую дверь в белой стене.

– Вы здесь живете? – удивилась я.

– Я здесь сплю, – уточнил он.

Эрик уже снова улыбался, демонстрируя щербинку между передними зубами; такой недостаток всегда казался мне ужасно сексуальным. Я почувствовала, как у меня загорается лицо.

Спальня Эрика была просторной и полной воздуха, с окнами от пола до потолка, в металлических рамах, выкрашенных в яркий белый цвет. Стены тоже белые, и туалетный стол с матовыми стеклами в дверцах. Королевских размеров матрас на дубовой платформе был накрыт белым одеялом, а по нему разбросаны подушки. Эта комната была из тех, где только и делают, что занимаются сексом, из тех, куда определенно не следует пускать детей.

Моя одежда была развешана на напольной вешалке в середине комнаты. Я решила выбрать золотистую блузку не потому, что обычно надевала что-то такое на работу, поскольку она все-таки была слишком броской, просто у меня возникло ощущение, не знаю почему, что меня заметили. Что он меня заметил.

Когда я снова вышла в рабочую часть студии, там было тихо; ни осветителя, ни ассистентов… лишь блондинка-помощница аккуратно раскладывала перед зеркалом ярко освещенного гримерного столика кисти для нанесения макияжа.

Я села в кресло и скрестила ноги.

– Думаю, мы сосредоточимся в основном на глазах, – сказала блондинка, рассматривая меня в зеркале. – Сделаем их ярче. А больше вы ни в чем не нуждаетесь. Вы и так светитесь изнутри.

Она говорила обо мне, но не со мной, и все равно я покраснела.

– А эта блузка подходит? – спросила я помощницу, внезапно почувствовав волнение и неловкость, как будто декольте блузки было слишком низким или, может быть, недостаточно низким.

– Она чудесная, – ответила блондинка, перебирая кисти.

Похоже, она не слишком хорошо владела своим ремеслом, не говоря уже о том, что плохо чувствовала цвет. Вскоре я стала выглядеть несколько кричаще. Когда блондинка зловеще схватилась за тюбик с тушью для ресниц, мне пришлось остановить ее.