Я влюбилась в четверг. ПрЫнцы без сердца… - Татьяна Бокова Страница 15

– Что капает-то?.. – спросила я сочувственно.

– Грибы! – прошептала женщина, изменившись в лице. – Чернушки… замороженные. Говорила я ему, что не довезу!

– Тихо… Улыбаемся… – процедила я сквозь зубы и принялась разговаривать с офицером так, чтобы он не попросил ее открыть сумочку. В любом случае, даже если там нет ничего недозволенного и может отыскаться лишь баночка икорки какой-нибудь или селедочка дохленькая, кому приятно смотреть, как в твоих вещах копаются?

«Как-то, – вспомнилось мне, – в студенческие годы в общежитии пытался один африканец нашу селедку жарить, так запах был таким удушающим, все тараканы еще долго по соседним подворотням бегали, домой не возвращались». Как тут не посочувствовать какому-нибудь таможеннику из страны, где об икре слышали, а вот с деликатесными свойствами соленой сельди отродясь никто познакомить не догадался, как не пожалеть его, сердешного, когда он двумя пальцами вытаскивает на свет божий «вонючую тушку тухлой рыбки» и брезгливо морщится? Так что, практически спасая пожилого человека от стресса, я лучезарно улыбнулась:

– Мадам благодарна вам за помощь, сэр. Мадам просит прощения… Мадам сейчас пойдет в туалетную комнату и исправит положение…

Киприот одобрительно кивал, к счастью, не заподозрив ничего странного. Конечно, это же в каком кошмарном сне должен был присниться киприоту целлофановый пакете раскисшими грибами из дремучего русского леса?

Инцидент был исчерпан, и все его грязные следы уже уничтожила юркая местная уборщица своей огромной шваброй современного дизайна. А женщина с ребенком, от души поблагодарив меня, побежала в туалет укутывать свои грибочки в дополнительные целлофаны. И все поддерживала дно тяжеленной сумки детским махровым полотенчиком. Бежала и поддерживала. Поддерживала и бежала.

Да что же это? Ее дамская сумка показалась мне знакомой.

Растерянно я пошла к транспортеру, но, дожидаясь, пока мой чемодан совершит очередной круг почета, успокоилась. Мало ли на свете одинаковых дамских сумок?

…Наконец, то и дело посматривая на часы, как будто меня кто-то ждал, я вытащила из здания аэропорта тележку с вещами, затормозила в метре от проезжей части и зажмурилась, подставив южному солнышку свое синюшную мордочку для теплого приветствия.

В этот ноябрьский денек на Кипре стояло лето. Солнце… Большое горячее солнце. Оно излучало тепло и свет… Так много… тепла и света… И куда им столько? Вот бы нашу Москву чуть южнее передвинуть…

– Жорик, садись скорее! Он уже плачет!

Я открыла глаза и увидела неподалеку «мерседес» с желтым фонарем на крыше, из машины высовывалась наружу все та же миловидная женщина с ребенком на руках – она звала кого-то опаздывающего, махала ему рукой. А еще – через распахнутую дверь – мне хорошо была видна так похожая на мою – такая же кожаная, красивая, с ручками! – стандартная дамская сумка…

Пока я представляла себе, как скажет о ней какая-нибудь музейная работница лет через триста: «Типичная дамская сумка конца XX – начала XXI века!» – в такси юркнул голубоглазый блондин, так похожий…

Не может быть!!! Он? Старый знакомый? ПрЫнц из московского автобуса?! Или нет? Я ведь его и не разглядела тогда толком…

Пока мое сердце бешено колотилось и я, парализованная своими догадками, стояла неподалеку с открытым ртом, сзади аккуратно посигналили, «мол, извините, сэр, что мы вас побеспокоили…», и таксист замахал руками: «Элла! Элла!» Нет, он никого не звал по имени, он просто по-гречески поторапливал своих пассажиров: «Давай-давай!» – чтобы представитель племени голубоглазых мужчин, преследовавших меня в последнее время, побыстрее захлопывал заднюю дверь, и через секунду черная немецкая машина, недовольно фыркая выхлопной трубой, уже удалялась от меня.

Оцепенение спало, я вздернула вверх руку, и, словно в ней была волшебная палочка, рядом тут же остановился еще один черный «мерседес» – такси. Я не стала дожидаться, пока водитель выберется и поможет мне аккуратно уложить все в багажник, поднатужилась и сама затащила свои вещи прямо в салон.

– Калимера! Элла! – сказала я магические слова, активно показывая рукой направление движения. Таксист, снова усатый пожилой киприот, хотел было что-то сказать, но передумал и молча отправил свой «мерс» по дороге к выезду на скоростное шоссе.

…И вот уже машина приближалась к первой дорожной развязке и пересекла выведенное на асфальте греческое слово «SIGA» – «ТОРМОЗИ» то есть. Через сто метров, уже в два раза ближе к кругу, «ТОРМОЗИ» будет написано по-английски, а скоро персонально для русских водителей-гонщиков на Кипре «ТОРМОЗИ» по-русски писать станут! Только не за несколько сот метров до знака «СТОП», а километра за два-три, огромными буквами, чтобы наши «шумахеры», пролетая мимо, их успевали вовремя заметить и сообразить, что шоссе заканчивается. Вот ведь беда для полиций иностранных государств!

Нет, мы на правильном пути, и забыть о нас с момента нашего появления где-нибудь в зарубежье, в том числе и на острове Кипр в начале девяностых, ни-ко-му, тем более местной дорожной полиции, не удастся ни-ког-да!

Это благодаря нам появились около каждого перекрестка на Кипре указатели направления движения. Ну откуда может знать сибиряк из Омска или житель Вологды, что на Кипре, как и в некоторых других странах мира, все по левой стороне ездить должны? Да и нужно ли это ему, когда он, любезный, отдыхает на полную катушку?

Кипр – удивительная страна! На любом языке говори – никто не обидится. Греческий язык, чтобы бутылочку пива заказать, учить не заставляют, все вокруг добровольно по-английски разговаривают. Рай для туристов! А для русских туристов рай вдвойне, потому что везде, где они бывают – в ресторанах, гостиницах, магазинах, – их (то есть нас) свои же соотечественники по-русски и обслуживают. Вроде за границей, а вроде как из дома не уезжал. Красотища!

Тем временем я проследила, куда свернула семья голубоглазого. Пока нам было по пути… Есть время подумать, хочу ли я проследить на всякий случай, куда они едут, или нет.

«Ну хорошо, – вкрадчиво нудел мой внутренний голос, скорее всего та его часть, которую называют Здравым Смыслом. – Догонишь ты его, расскажешь все жене, а она – ни сном ни духом, чем ее муж хлеб зарабатывает. Слезы, скандал… Семейное счастье на кусочки… Мать-одиночка… безотцовщина!.. А ты виновата!»

«Ужас! – не могла не согласиться я. – Но что делать? Зло должно быть наказано».

«А если это не он? Вдруг это порядочный человек, а ты к нему на глазах у жены и ребенка с такими обвинениями?..

Слезы, скандал… Семейное счастье на кусочки… Мать-одиночка… безотцовщина!.. А ты виновата!»

«Кошмар! – поежилась я и решила из обороны перейти в наступление: – А ты, совесть моя, как считаешь, надо поступить? Хотела бы ты, прожив с кем-то долго и счастливо, однажды узнать, что этот кто-то – совсем не тот, за кого себя выдает? Не такой хороший, как казался, или вообще совсем не хороший какой-нибудь?..»

«Нет, не хочу», – честно призналась моя совесть и замолчала.